— Мне не нужна сила, — произнес Абхораш низким голосом.
Царица шагнула к нему, не приближаясь, впрочем, на расстояние вытянутого меча.
— Нет, ты жаждешь кое-чего более неуловимого. Ты жаждешь совершенства, — сказала она. — Тебе недостаточно быть военачальником царя. В Неехаре есть еще шестеро, которые по праву могут претендовать на то же самое. Нет, ты хочешь быть величайшим из воинов, воплощением всех воинов. Вот почему ты принял предложение царя, правда? Чтобы иметь в запасе вечность для совершенствования своего мастерства сверх возможностей любого смертного.
Могучий воин побледнел, услышав беспощадные слова царицы. Остальные смотрели на нее как на оракула, не забывая о том, что именно от Архана она узнала все их надежды и чаяния за последние сто лет.
Неферата обвела взглядом собравшихся аристократов.
— Ламашиззар привел вас в последний раз, — сказала она. — Склонитесь передо мной, и я дам вам все, чего вы желаете. Выбор за вами.
В’соран не колебался ни секунды. Он опустился на колени и распростерся перед царицей. Анхат и Ушоран последовали его примеру, а за ними и трое молодых развратников, Адио, Кхенти и Зухрас.
Убайд, уже стоявший на коленях, просто почтительно кивнул царице, как делал это много раз раньше.
Оставался один Абхораш. Царица повернулась и посмотрела на него, вскинув бровь. Он выдерживал ее взгляд долгую безмолвную минуту, затем убрал меч в ножны.
Ламашиззар, всего несколько мгновений назад бывший неоспоримым правителем величайшего города Неехары, мог только метать взгляды, полные бессильной ярости.
— Чего ты хочешь, сестра? — прорычал он.
Неферата улыбнулась.
— Для начала принеси молоток и долото, — приказала царица Ламии, наслаждаясь своим триумфом, и указала залитым кровью пальцем на Архана Черного. — Ты его освободишь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Глаз Пылающего Бога
Ущербный Пик, 76-й год Джафа Ужасного
(—1599 год по имперскому летосчислению)
После нападения на могильный курган жрецы организовали большие поисковые отряды, чтобы прочесать равнину, склоны горы и найти логово Нагаша. Они обыскивали гору несколько недель, заставляя послушников спускаться как можно глубже в каждую найденную трещину. Почти два десятка послушников погибли во время этих поисков, надышавшись концентрированных светящихся испарений. Несмотря на все усилия, охотники так и не приблизились к некроманту — он слишком хорошо наловчился передвигаться по лабиринтам туннелей и пещер, расположенных гораздо глубже трещин. Когда они оказывались чересчур близко, Нагаш просто углублялся в лабиринт и отсиживался там, пока они не теряли присутствия духа и не уходили.
В конце концов стремление варваров отомстить ослабло и они бросили поиски. Как раз приближался сезон гроз, и старые жрецы не испытывали никакого желания проводить день за днем под дождем на горных склонах. Они вернулись в свой храм-крепость и усилили дозор на могильной равнине на случай, если ужасный расхититель гробниц вернется.
Нагаш провел много недель, изучая передвижения дозорных отрядов, иногда даже присоединялся к ним по ночам, если ливень шел особенно сильный, а над поверхностью Кислого моря грохотали медные раскаты грома. Он уже понял, что жрецы не были настоящими некромантами, мастерство их не шло ни в какое сравнение с силой, что подчинялась Нагашу. Однако нехватку знаний они восполняли числом и неограниченным источником, откуда черпали энергию. Те жрецы, с которыми он столкнулся на равнине, очень серьезно относились к своим обязанностям. Проницательные и бдительные, они знали равнину куда лучше, чем он. Нагаш не сомневался, что победит, если дело дойдет до сражения, но битва стоила бы ему тех запасов сил, потратить которые он вряд ли мог себе позволить. Каждую ночь некромант прочесывал туннели в поисках светящейся пыли — ее осталось совсем мало. Он наполнил капюшон плаща примерно на три четверти; возможно, два фунта, чуть больше, чуть меньше, но смешанной со всякой грязью. Это оставалось единственным источником силы. Его ждет печальная участь, если, конечно, он не отыщет способ добраться до залежей камня, скрытых глубоко в недрах горы.
Нагашу пришлось оставить большую часть могильной равнины жрецам, ограничив свою деятельность южным ее краем, который редко обходили дозоры. Курганы там были очень старыми, многие обрушились под тяжестью веков, и содержимое обратилось в прах. В уцелевших могильниках если и оставались трупы, то они давно превратились в скелеты и управлять ими намного сложнее. Однако приходилось довольствоваться тем, что есть.
Нагаш довольно долго исследовал южную часть могильной равнины, тщательно изучая курганы, и наконец наткнулся на один, отвечающий его целям. За несколько столетий каменный фундамент ушел в землю, полностью скрыв вход. Несколько недель постоянных дождей размягчили земляную крышу, и некромант сумел прокопать ее голыми руками. Ночь за ночью он рыл мягкую землю, выгребал ее пригоршнями и отбрасывал в сторону. Пока он трудился, вспышки зеленой молнии освещали его почти превратившуюся в скелет фигуру. Тошнотворный изумрудный свет сочился из костей, вырисовывая темные, похожие на веревки мышцы под разорванной кожей. Со щек и лба свисали ошметки кожи, обнажая зловеще ухмыляющийся череп, глаза некроманта давно сгнили, выжженные изнутри жаром пылающего камня. Все, что осталось, это два сгустка зеленого пламени, холодно мерцающего в глубине запавших глазниц. Конечности удерживались в суставах не сухожилиями, а исключительно колдовством и силой воли.
В конце концов однажды ночью усилия Нагаша принесли свои плоды. Он разгреб последний слой земли и корней, прикрывавший могильник, и оттуда вырвалось шипящее облако ядовитого воздуха, который убил бы человека за несколько секунд. Удвоив усилия, Нагаш расширил дыру настолько, чтобы проскользнуть внутрь.
Он выбрал именно этот могильник, потому что он был самым большим из неповрежденных в южной части долины. Нагаш надеялся, что он принадлежал какому-нибудь великому военачальнику или вождю, а значит, там должны покоиться останки немалой свиты, которую он тоже сможет поднять из мертвых. Но то, что некромант нашел, оказалось куда лучше, чем он мог надеяться.
Нагаш проскользнул по грязному туннелю, выкопанному им в крыше могильника, пролетел примерно двенадцать футов до пола и тяжело приземлился. Правая ключица треснула, как сухая ветка. Раздраженный, Нагаш направил свою волю на окружавшие ключицу мышцы, чтобы вернуть сломанные концы на место, и исцелил место перелома, потратив немного силы. Нахмурившись, он наклонился и положил ладонь на пол могильника, вымощенного грубыми булыжниками, потрескавшимися и липкими от времени.
Высоко над головой сверкнула молния, столб ярко-зеленого света проник в дыру на крыше могильника, прорезал сумрак, осветив резное каменное возвышение в центре гробницы. На постаменте лежал скелет когда-то очень мощного человека. Покрытые плесенью толстые кожаные доспехи закрывали кости. Пояс из тяжелых золотых звеньев свисал с высохшей талии воина, костлявый лоб трупа охватывал золотой обод, почерневший от гнили. Руки воина покоились на рукояти длинного черного меча, лежавшего у него на груди. Прямой, обоюдоострый, казалось, он был сделан из единого куска обсидиана. На поверхности клинка были высечены топорные символы, заполненные знакомой зеленой пылью. Абн-и-хат даже после стольких лет продолжал слабо светиться.
