Такси свернуло в проезд к дверям гостиницы. Мэй остановилась на обочине и выключила фары. Пассажир такси, покачиваясь, вошел в вестибюль. Минутой позже такси, взревев мотором, рвануло с места, вспарывая темноту дальним светом фар, и помчалось обратно, в мир ночных бродяг и мечтателей.
Мэй не спеша поехала домой, довольная, что днем сможет вернуться и без труда встретиться с Чжан Хуном.
Глава 20
— Я пришла к господину Чжан Хуну, — сказала Мэй юноше-портье за регистрационной стойкой отеля «Сплендор» и взглянула на часы: время близилось к одиннадцати.
— Комната четыреста два, — с готовностью ответил портье, обнажив в дежурной улыбке ровные белые зубы.
— Вот это сервис! Вы знаете всех клиентов на память? — искренне восхитилась Мэй.
Юноша покраснел и смущенно опустил глаза. «Симпатичный», — подумала Мэй.
— Госпожа преувеличивает. Боюсь, вы похвалили меня незаслуженно. Просто господина Чжан Хуна уже спрашивали совсем недавно, и я запомнил номер.
Вряд ли это Лили! Она бы поднялась прямо в комнату.
— Когда это было?
— Минут десять — пятнадцать тому назад.
Портье позвали, и он, извинившись, перешел на другой конец стойки, где скандалила супружеская пара. Женщина возмущенно указывала на что-то пальцем. Мэй повернулась и зашагала к лифту по ярко освещенному коридору, застеленному ковровым покрытием и пахнущему свежей краской. Нажав кнопку вызова, она услышала, как, поскрипывая, приближается кабина. Двери раздвинулись, и Мэй вошла внутрь.
Коридор четвертого этажа сиял новизной. Мэй изучала табличку с указателем номеров, когда послышались торопливые шаги. Из-за поворота выскочил какой-то мужчина и бросился к лестнице. Мэй резко обернулась, успев заметить лишь его спину, тут же исчезнувшую.
Она побежала в ту сторону, откуда появился незнакомец. Дверь номера 402 была распахнута настежь.
Легкий ветерок из приоткрытого окна играл тонкой белой занавеской. Все было перевернуто вверх дном. На полу валялись подушки, цветастое пуховое одеяло, предметы мужской одежды — очевидно, из отброшенного в сторону раскрытого чемодана. Матрас тоже перевернули и сбросили с кровати.
В воздухе сильно пахло алкоголем; бутылка дорогой рисовой настойки «У Лян Е», «Жидкость Пяти Добродетелей», лежала в луже вытекшего содержимого. Фарфоровая стопка откатилась к окну.
Посреди этого беспорядка покоилось тело мужчины в новеньком спортивном костюме. У Мэй перехватило дыхание при виде его перекошенного страхом и болью лица. Под носом и в уголках рта запеклись струйки крови. Шрам над левой бровью выглядел светлее синюшной кожи и смотрел на Мэй, будто живой глаз.
Ей вдруг стало нечем дышать, к горлу подкатила тошнота, и она поспешно зажала рот рукой, трясясь, как в лихорадке. Мэй попятилась в коридор и уперлась спиной в противоположную стену.
Откуда-то с улицы донесся глухой рокот удаляющегося мотоцикла. Весеннее солнышко светило сквозь белую занавеску в комнате с убитым.
Мэй застыла, глядя на лицо со шрамом. Вот наконец перед ней продавец ритуальной чаши, но он не сможет ответить ни на один ее вопрос. Скрюченный в предсмертной агонии, Чжан Хун казался жалким и беспомощным. «Какое же зло он сотворил, чтобы заслужить такую смерть?» — подумала Мэй.
Собираясь с силами, она дважды глубоко вздохнула и шагнула обратно в комнату. Присев возле трупа, Мэй коснулась пальцами его лица — кожа была холодная, как камень.
Ей вспомнились две темные фигуры, бредущие по Утань-хутуну прочь от желтого света фар. И еще она с грустью подумала, как ни странно, о лоянском пионе, ставшем национальным символом Китая, с его пышными лепестками пастельных желтых, розовых и белых тонов. Мэй никогда не бывала в Лояне, а потому не представляла, что еще могло бы олицетворять для нее этот древний город. Чжан Хун стал первым лоянцем, встретившимся ей на жизненном пути, но она даже не знала, есть ли у него семья, ждет ли кто-нибудь его возвращения домой. При мысли, какое горе предстоит пережить близким ему людям, сердце Мэй болезненно сжалось.
Она прошла в ванную комнату. Здесь тоже произвели доскональный обыск, сбросив с полок все, что можно, — мыло, тюбик зубной пасты, гребень из бычьего рога, упаковку презервативов и флакончик заживляющего бальзама «Масло пятицвета». Под умывальником валялась распотрошенная хозяйственная сумка.
Интересно, что же тут так упорно искали?
Перед уходом Мэй еще раз посмотрела на труп Чжан Хуна и закрыла за собой дверь номера. В коридоре царила полная тишина.
Зато в вестибюле гостиницы было шумно. С улицы вошли пятеро мужчин с красными от алкоголя глазами, увешанные пакетами с покупками. Очевидно, они только что где-то сытно позавтракали. Молодая женщина, похожая на кузнечика своими длинными ногами и коротенькой юбочкой, прохаживалась, постукивая каблучками, у двери, вероятно, кого-то поджидая. Скандальная пара продолжала ругаться, только теперь руками размахивал мужчина.
Мэй подошла к регистрационной стойке и обратилась к молодому портье:
— Вам надо вызвать полицию.
— Зачем?
— Убили человека.
— Кого?
— Вашего постояльца из четыреста второго, Чжан Хуна.
Прошло еще секунд десять, прежде чем с лица портье сползла дежурная улыбка. После этого он бросился к телефону. К нему подбежали коллеги, послышались взволнованные возгласы, люди в вестибюле начали оборачиваться. Мэй вручила ближайшему портье свою визитную карточку, велев передать ее полицейским, когда те приедут.
Вызвали управляющего гостиницей. Постояльцы и посетители столпились вокруг стойки, желая знать, что происходит.
Мэй незаметно вышла из гостиницы, понимая, что должна как можно быстрее разыскать Лили.
Глава 21
Проезжая по бульвару Ворот Славного Города, Мэй почувствовала, что ее сейчас стошнит. Она едва успела свернуть в боковую улицу, остановиться и открыть дверь, как ее тут же вырвало. По тротуару шагали ватаги старшеклассников в белых спортивных костюмах с красными лампасами, направляясь по домам обедать. Они смотрели на Мэй с брезгливыми гримасами на лицах. На перекрестке стоял продуктовый магазинчик. Мэй вошла и увидела надпись на картонке в конце прилавка: «Телефон, три юаня за минуту». Две школьницы покупали конфеты и болтали о чем-то, стреляя глазками и обнимаясь, будто закадычные подруги. Мэй купила бутылку кока-колы и опорожнила ее одним духом. Прохладный газированный напиток помог ей справиться с приступом тошноты. Через несколько минут она вернулась в машину и продолжила путь.
Мэй шла по узкому проходу между двумя рядами лачуг Утань-хутуна. Днем здесь кипела жизнь. Развешивая на веревках выстиранное белье, громко переговаривались бабушки живущих по соседству семейств. Но стоило Мэй в своих туфлях на высоких каблуках поравняться с ними, как они тут же замолкали. Старушка, которой на вид было никак не меньше ста лет, в одиночестве сидела на деревянном стуле у стены и беспричинно улыбалась. У дворовых ворот два старика сошлись в непримиримой схватке в го. Трое малышей с торчащими из прорех в штанах голыми попками ковырялись в земле под засохшими деревьями и гоняли живущих там муравьев. На Мэй они не обратили ни малейшего внимания. На старых черепичных крышах цвели дикорастущие красные цветы.
