— Подожди, не будем категоричными. Матьё мальчик. Скоро он станет мужчиной. Он перешел в шестой класс, это для него новая эпоха в жизни, целый мир. И в этом мире мужчины не плачут. Не надо поощрять его оставаться маленьким мальчиком. Матьё становится подростком, ему нужно бросать старые детские привычки.
— Но ему всего лишь двенадцать!
— В этом возрасте взрослеют.
Николь недоверчиво посмотрела на Даниеля. Он ли это говорит?
— Ты не можешь понять, — продолжал ее муж. — Ты женщина, тебя воспитывали соответственно. Ты понятия не имеешь, что такое жизнь мальчишки в этом возрасте. Тебе ничего не прощают! Мальчишке, который заплачет перед своими товарищами, потребуются потом годы, чтобы вернуть их уважение!
— Уважение группки мальчишек…
— …единственно важное в этом возрасте. Примет ли тебя группа — вопрос выживания. Не показывать своих слез, несмотря на огорчение, — минимальный критерий для того, чтобы тебя приняли в подростковый коллектив.
Николь покачала головой. Такие аргументы были недопустимы.
— Группа… А почему не племя? Под предлогом мужественности, смешным и старомодным, нормальные люди превращаются в маленьких бесчувственных дикарей!
— Может быть, но таковы требования общества.
— Обществу не мешало бы измениться!
— Давай прекратим этот разговор, тебе известно, что я думаю по этому поводу, а мне — что думаешь ты. Но ты прекрасно знаешь, что общество, в котором мы живем, строится именно по этой модели. Лучший способ подготовить наших детей защищаться в жизни — это объяснить им систему устройства мира, в котором им предстоит жить, а не расписывать им утопию.
Николь замолчала. Следовало признать, что Даниель прав. Она мечтала об идеальном мире, где царила бы справедливость. Но знала, что он не наступит завтра и что воспитание детей на принципах честности и доверия к ближнему плохо подготовило бы их к тяготам жизни, не защитило бы от общества, становящегося все более эгоистичным.
Несмотря на это, она старалась вложить в детей какие-то моральные принципы, хоть это и не было, наверное, оправданно в обществе, где такие ценности, как честность и порядочность, постепенно отмирали, где политики были нечисты на руку и где религии проповедовали ненависть и нетерпимость… Как объяснить сыну, что он не должен страшиться чувств в этом обществе дикарей? Каким способом сделать из него человека в этом мире, который с каждым днем теряет человеческие черты?
Как помочь детям выжить — научив их быть хищниками в этом мире хищников или научив быть гуманными и вести себя цивилизованно в мире, который становился все менее цивилизованным? Сопротивляться ему каким-то образом или плыть по течению?
Как всегда, Николь не находила ответа на этот вопрос. Как всегда, она почувствовала боль при мысли о том, какой мир они оставят своим детям.
39
На следующий день зашли жандармы, осмотрели мертвую собаку и отравленное мясо. Они задали несколько вопросов, спросили, например, нет ли у них врагов… Даниель ответил отрицательно. Жандармы высказали предположение, что такой красивый парк и хорошие машины в гараже, конечно, провоцируют людскую зависть. Так что не надо удивляться. В этом районе более спокойная криминогенная обстановка, чем в некоторых пригородах Парижа или Лиона, но случаи мелкого хулиганства и разбоя участились.
Это не успокоило расстроенных Николь и Даниеля, которые предпочли бы знать противника в лицо, чем воображать анонимного злодея, творящего слепую месть!
Но найти виноватых в такой ситуации… Полицейские не обнадеживали их: если преступников не арестуют за другую провинность, мало надежды узнать, кто это совершил.
Даниель поблагодарил их и проводил до ворот. Николь занялась подготовкой к приему гостей, думая о том, кто же мог быть настолько жестоким, чтобы из зависти убить собаку. Позже она увидела, как Мартин удаляется в глубь парка, толкая перед собой тачку, в которой она различила раздутый джутовый мешок и лопату.
Она поняла, что это был их пес. Сейчас его закопают, и он навсегда исчезнет из их жизни. Никогда больше он не будет скакать вокруг, когда они будут возвращаться домой, приветствуя их радостным лаем.
Никогда больше…
Она была рада, что Матьё сидел в своей комнате и не видел, как собака отправляется в последний путь.
За обедом Матьё ни разу не заговорил о собаке, но и не улыбался.
Николь не затрагивала больше эту тему, надеясь, что он сам придет к ней, что еще не поздно и ее сын не стал одним из этих маленьких бесчувственных дикарей, о которых ей говорил вчера Даниель.
Наступил вечер. Николь надела нарядное платье, которое очень ей шло. Она любовалась своим отражением в зеркале, жалея, что не часто выпадает возможность нарядно одеваться, когда в комнату вошел Даниель.
— Чудесно выглядишь, — сказал он ей.
— Спасибо. Ты тоже неплох.
Даниель развел руки и слегка поклонился, демонстрируя свой наряд — классический саржевый костюм. Он знал, что хотя бы один из приглашенных, Люсьен Жаврис, непременно будет в джинсах и кроссовках, и не хотел, чтобы тот чувствовал себя из-за этого неловко.
Николь была ему благодарна за это, потому что Люсьен был скорее ее знакомым. Она улыбнулась и обняла мужа.
Он прижал ее к себе, вдохнул легкий запах ее духов и тихонько подтолкнул к кровати. Она высвободилась, смеясь, открыла дверь спальни.
— Сейчас придут гости.
— У нас еще есть время!
— А вот и нет, вспомни, в прошлый раз первые приглашенные пришли на полчаса раньше!
— Ах, чтоб им, невежам!
Они вышли в коридор, и Николь прикрыла за собой дверь.
— И потом, мы должны открыть решетку.
Даниель взглянул на нее:
— Думаю, не надо этого делать.
— Но мы всегда так делаем, когда ждем гостей!
— Да, но не сегодня. После того что случилось с Бебе, будет не очень-то осторожно оставлять ворота распахнутыми настежь.
Николь разделяла его тревогу. После того как убили собаку, она чувствовала себя более уверенно, думая о том, что на воротах стоит хорошая решетка. Если кто-то хочет пробраться к ним, ему будет трудно это сделать. Но ей не хотелось долго думать об этом.
О том, что кто-то следит за ними из темноты, ожидая благоприятного момента, чтобы броситься на них, как ястреб на добычу. У нее кровь стыла в жилах от ужаса при мысли, что надо противостоять невидимому противнику.
Но что подумают их друзья, когда приедут и наткнутся на закрытую решетку? Даниель, казалось, прочел ее мысли.
— Они позвонят, как и все, — сказал он. — И конечно, прекрасно нас поймут, когда мы объясним им причину.
Николь тяжело вздохнула. Значит, они должны жить, как в загоне, опасаясь неизвестно кого. В бессильной ярости она сжала кулаки. О, как бы ей хотелось узнать, кто же это, и как следует его проучить!
