Шхуна погибла. Сгорела. Ее больше нет. Она не выйдет больше в море. И не встанет на рейде Галвестона, дожидаясь разрешения войти в порт. И «матрос Джим Брукс» может подтереться своими липовыми документами - больше они ему не понадобятся. Он погиб вместе с командой шхуны~
Орлов чувствовал, как свинцовой тяжестью наливается все тело. Ему хотелось лечь, лежать неподвижно, как бревно, и пусть его заносит песком.
Смерть приходит не в тот момент, когда раскаленный кусок свинца впивается в сердце, или когда вражеская сабля сносит голову - нет, она подкрадывается и опутывает липкой паутиной, и вот ты уже не можешь спрятаться от наведенной на тебя винтовки. Смерть наваливается невидимой тяжестью и сковывает тебе руки, и ты не можешь отразить удар сабли. Смерть приблизилась к капитану Орлову в ту же секунду, когда он понял, что не сможет вернуться к жене и сыну.
- Война так война, - сказал капитан Орлов, подбирая с песка карабин, брошенный Остерманом. - Будем воевать. Сколько, вы говорите, отсюда до Сьенфуэгоса?
- Тише! - раздраженно повернулся к нему Виктор Гаврилович. - Слышите?
Канонада разрывов и пулеметный треск - все это не смогло заглушить едва заметный скрип уключин и плеск воды под веслами возвращающейся лодки.
Часть вторая
11
В Зимнем дворце о существовании российского флота вспоминали только во время очередного обострения отношений с Британией. И каждый раз неожиданно выяснялось, что флот находится в упадке, корабли сгнили, экипажи разбежались. Морское министерство тут же принималось лихорадочно составлять программы возрождения флота, иностранные верфи получали крупный заказ, а из Кронштадта в дальнее плавание срочно отправлялось более-менее сносное судно под Андреевским флагом - просто чтобы показаться в зарубежных портах и напомнить всем о славных морских традициях Российской империи.
Очередная вспышка государственной любви к флоту пришлась на начало царствования Александра Третьего. Тогда близкие ко двору морские начальники отстаивали идею о неизбежности крейсерской войны.
Военно-морские операции, условно говоря, делятся на три основных вида - уничтожение вражеского флота, блокада чужих берегов и оборона своих. Нападение на коммерческие суда противника никогда не признавалось делом, достойным военных моряков, хотя и никогда не запрещалось. Но только к концу девятнадцатого столетия появился особый тип корабля, специально предназначенного для войны на морских торговых путях.
Крейсер - быстроходное судно, приспособленное к долгому пребыванию в море без заходов в порты. Вооруженный дальнобойными орудиями, он мог за считанные минуты пустить на дно любое гражданское судно, идущее под вражеским флагом. Артиллерия была неотразимым аргументом и при встрече крейсера с нейтральными кораблями. Один только вид грозных орудий весьма способствует скорому исполнению команды «Прошу остановиться для досмотра». Если при досмотре обнаруживались грузы, явно предназначенные для противника, такое судно подвергалось аресту как нарушитель нейтралитета и конвоировалось крейсером в ближайший порт для следственных мероприятий. По крайней мере, так выглядели действия крейсеров на бумаге. Не оставалось, однако, никаких сомнений, что во время войны никто не станет церемониться с контрабандистами в открытом море, вдали от международных наблюдателей и мирового общественного мнения.
Крейсерский флот России к началу девяностых годов имел примерно полтора десятка вымпелов. Примерно - потому что к двенадцати броненосным и бронепалубным крейсерам могли в нужный момент присоединиться еще и несколько вспомогательных. Таковыми являлись гражданские пароходы современной постройки, закупленные в Америке. На их палубах имелись специальные площадки под орудия, но сами орудия до поры до времени хранились на берегу. Достаточно быстроходные, эти суда могли разместить в своих коммерческих трюмах дополнительные запасы угля и потому превосходили своих военных собратьев по дальности плавания. Правда, они уступали в вооружении, но нескольких орудий, в нужный момент скрытно установленных на палубе, должно было хватить для действий против безоружных торговых судов.
Преображение мирного парохода в военный корабль должно было произойти после того, как за кормой останутся Босфор, Дарданеллы и Гибралтар. Только выйдя в океан, «вспомогательный крейсер» мог сменить коммерческий триколор на Андреевский крест и убрать с палубы заслонки, скрывающие артиллерию.
Основными направлениями для действий крейсеров считались три района - Южная Атлантика, Индийский океан и юго-западный угол Тихого океана.
Английский флот безраздельно господствовал в этих районах, как и в любом другом уголке открытого моря.
Французы имели свои базы на западе Африки и в Индокитае. Немцы опирались на Занзибар и Макао. И только российский флот был прикован к своим внутренним портам, мелководным и замерзающим. У России не было баз там, где должна была развернуться крейсерская война. Поэтому ее флот и не брали в расчет стратеги всего мира, готовясь к неизбежным схваткам за морские коммуникации.
Тем громче могли прозвучать залпы русских крейсеров там, где их никто не ждал.
* * *
Десятого декабря тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года вся Одесса высыпала на набережную, провожая пароход, на котором к берегам далекой Африки отправились две сотни казаков атамана Николая Ашинова.
Примерно пару лет спустя на индонезийский остров Бали прибыл русский горный инженер Василий Малыгин, намеревающийся наладить здесь добычу нефти.
Еще через год в Карибском море стали замечать шхуну под флагом русского Географического общества, и офицер-гидрограф Виктор Беренс начал обследовать юго-западное побережье острова Куба.
Таким было начало многоходовой комбинации, разработанной в самых потаенных кабинетах Зимнего дворца.
А вот каким было ее развитие.
Ашиновские казаки высадились на сомалийском берегу и основали станицу Новая Москва. Спустя пару месяцев французская колониальная администрация расценила эти действия как акт агрессии. Казачье поселение было снесено с лица земли огнем подошедших к берегу крейсеров, а сами казаки под конвоем выдворены в Египет, откуда их с большим трудом удалось переправить обратно в Россию на русских военных кораблях.
Деятельность Малыгина в Индонезии имела мало общего с его первоначальными планами. Местный раджа приблизил к себе инженера, прекрасно говорящего по-английски, по-китайски, по-голландски. Но, видимо, темой их бесед стала не только нефтедобыча. Спустя пару лет российский консул направил в МИД секретную депешу с сообщением о том, что балийский раджа готов признать суверенитет любой европейской державы, лишь бы избавиться от ненавистных ему голландцев. Пока в России взвешивали, поддержать ли островитян, да в какой форме, да в какие затраты сия поддержка обойдется - островитяне ждать не стали. На Бали вспыхнуло восстание. После кровопролитных боев оно было подавлено голландскими войсками. Малыгина схватили и бросили в тюрьму. Утверждали, что он не только сочувствовал мятежникам, но и был их военным советником. Никаких доказательств у обвинителей не имелось, однако Малыгин не стал дожидаться суда и бежал из тюрьмы.
