толпа пела вместе, лица озарял пляшущий огонь, и это разбивало мое сердце на кусочки. Кои-борец притихла. Я вдыхала дым. Тут, среди всех собравшихся и их горя, я искренне ощущала, что нашла свое место.
Треск грома, ближе, чем он мог быть при безоблачном небе сверху, привел меня в чувство, и я вздрогнула. Но больше никто не вздрагивал.
Гром пророкотал снова. В воздухе собиралось электричество, как перед грозой, пропитывало долину. Маригольд и Кваскви подняли лица к звездному небу, протянули к нему ладони, словно молились.
Вспышка неровной молнии пронеслась по небу и ударила по костру с грохотом сдающей назад машины. Узкий сверток в центре огня засиял золотым, запах озона взывал слезы на глазах. Я потерла их кулаком. Я сморгнула слезы, а сверток вспыхнул и рассыпался пеплом. Огонь притих, сияние стало ровным.
Толпа одновременно выдохнула. Буря эмоций успокоилась. Отовсюду зазвучали приглушенные голоса.
С неба сверху слетела большая тень к дальнему краю погребального костра, села на самый высокий камень на поляне. Это был орел размером с машину, трепет огня заставлял его перья сиять красным и золотым. Он выгнул шею и издал пронзительный вопль. Толпа притихла, некоторые упали на колено.
Громовая птица.
Очень медленно Буревестник повернула большую голову, и глаз, наполовину прикрытый тяжелым веком, посмотрел на меня. Я видела Буревестника до этого только днем, и даже тогда эти яркие глаза манили меня. А в темноте эффект усиливался вдесятеро.
Его зрачки горели изнутри ярким огнем. Казалось, кто-то бросил драгоценные металлы в лаву и размешал, чтобы получились потрясающие узоры. Я ощутила притяжение в животе, где трепетал огонек баку в ответ на вызывающий взгляд Буревестника. Я сделала шаг вперед, протянула руку к орлу.
«О, красавец, позволь тебя коснуться».
— Кои!
Я не слушала Кена, сделала еще шаг. Далекая часть меня заметила пылающий жар под пятками, но остальную меня охватило сильное желание попробовать, ощутить силу снов в роскошных глазах Буревестника. Я сняла левую перчатку, отчаянно желая коснуться плоти.
В следующий миг Кен сбил меня на землю, дым поднимался от моих сексуальных сапог, теперь обгоревших. Я шагнула в погребальный костер.
«Что со мной?».
Но, хоть вопрос только появился в моей голове, и я увидела злое лицо Кена, я уже знала ответ. Я была монстром. И монстр во мне желал сны других красивых монстров.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Забери меня домой, — сказала я, жмурясь. Если я не буду видеть Буревестника, он меня не соблазнит.
— Понял, — сказал Кен. Его руки оказались под моими ногами и спиной. Он прижал меня к своей груди, и я уткнулась лицом в его шею, чтобы прогнать желание посмотреть на Буревестника за костром.
— Уже уходите? — голос Кваскви.
— С нее хватит, — сказал Кен. Его голос был ровным и хриплым, что означало, что он очень-очень сильно злился. Наступила напряженная тишина — парни пытались определить, кто главнее, силой воли. Мне хотелось убрать лицо от теплой шеи Кена, пахнущей солью, но от мысли, что я снова увижу Буревестника, я заскулила.
Манящее золото снов Буревестника было как зов сирен. Как у драконов Улликеми и Черной Жемчужины, его сны были бы сладкими, сильными, и баку во мне радостно проглотил бы их. Эта сила наполнила бы меня, как вода — баллон, пока мое хрупкое человеческое тело не лопнуло бы.
Или я поглощала бы дальше, пока его свет не погас бы навеки. Я чуть не сделала это с Дзунуквой, но сделала с Юкико,
Я отогнала воспоминание о Юкико, лежащей среди тундры ее сна, ее белые волосы затерялись среди кружащихся снежинок, ее губы были красным цветком.
«Не ступай на эту тропу».
— Ты уже загнал ее слишком далеко, — сказал Кен. — Ты получил свое шоу.
Спор продолжался. Было сложно слушать, ведь взгляд Буревестника ласкал мою кожу перышком тепла. Маригольд и Элиза присоединились к перепалке, а с ними и контральто Марлин.
— Для следующей части мне нужна Хераи, — сказал Кваскви.
— Нужен хафу, — возразила Элиза.
— Пон-сума и Кен слишком связаны с Советом, — тихо отметил Кваскви. — Кто еще воплотит силу Иных Портлэнда на контрасте с Советом Токио? Мне нужна Хераи.
— Не эта, — сказал Кен, рыча так, что я ощущала вибрацию его груди.
— Я останусь, — сказал Марлин.
Раздались недовольные звуки.
— Что ж, — сказал Кваскви, — может, так даже лучше.
— Да вы издеваетесь! — я слышала, как топала Элиза, уходя.
— Стой, — приказал Кваскви, когда Кен начал уносить меня. Кен напряженно замер. Давление взгляда Буревестника и треск костра утихли. Я подняла голову. Между нами и костром была палатка. Все разбрелись, и тут было почти пусто. Но почему я все еще ощущала на себе взгляды? Шею покалывало.
— Что-то…
— Ш-ш! — приказал Кен. Он медленно опустил мои ноги на землю, но крепко сжимал мое тело сверху.
С верхушек деревьев донеслись злые вопли соек. Они поднялись в небо и, как маленькие самолеты камикадзе напали на тропу, ведущую к парковке.
Громовая птица закричала.
Мелькнула белая вспышка — огромный волк — а за ним гризли.
Пон-сума и Джордж.
Кен потащил меня к краю поляны, а я услышала грохот, словно открыли шампанское.
Бах. Бах. Бах. Бутылок было много.
— Пригнись, — сказал Кен, толкая меня лицом в камни, покрытые мхом, на краю поляны. Правая ладонь соскользнула с края, камешки полетели во тьме. Я сжалась. Утес резко обрывался, тянулся не меньше, чем в пять этажей. Я сглотнула. Путь отсюда был лишь один, если ты не обладал крыльями. Нужно было идти на грохот шампанского.
«Выстрелы», — отметила Кои-борец.
Я вздрогнула от очередных залпов. Кен судорожно дышал надо мной.
— Марлин еще там, — сказала я.
— Останься тут, — Кен пропал. В прямом смысле. Иллюзия кицунэ позволила ему слиться с каменистой местностью. Гром зловеще гудел, и я приподнялась на пару дюймов и увидела три заряда молнии, которые
