на меня, а только в стакан.
— Ну смотри, Трепач. Если ты опять ошибся, я собственноручно откушу у тебя ухо и затолкаю его тебе в задницу, — сердито произнес главарь, почесав бровь.
В прошлый раз Трепач навел их на какого-то крутого боксера, так врезавшего Полу, что тот, отлетев на пару метров, своротил головой мусорный бак и разбил лицо. «Остальным тоже неплохо досталось», — мстительно подумал он. «Чет получил по носу, Чарли, эта свиная морда, ходит с разбитой губой. Дик вообще получил по голове своей же дубинкой, один Трепач смылся, когда запахло жареным».
— Зато Трепачу потом накостыляли… — закончил он вслух свою мысль.
Трепач, почуявший, откуда ветер дует, сразу залебезил перед приятелями:
— Да вы что, кореша, я же ничего… я же всегда с вами…
— Во-во, с нами. Оно и заметно. И получаешь тоже вместе с нами.
— Как возле кассы, — заржал Дик и, подражая девушке-кассиру, произнес, — получите вашу сдачу!
— Ладно, смотрите за этим парнем внимательно. Когда наступит подходящий момент, мы его разденем, — решил Пол.
— Окей, окей, — согласились лоботрясы.
— Я возьму куртку.
— А я ботинки, — начали «делить шкуру неубитого медведя» подельники.
— А мне что: опять ничего не достанется? — возмутился Чарли.
— Ну может у него часы есть или еще что-нибудь? Вот себе и заберешь, — ответил недовольному Чарли главарь.
Но Чарли не унимался:
— Мне никогда ничего не достается. Пока я луплю наших клиентов, вы их чистите, а мне ничего не оставляете.
— Да как мы их можем чистить в то время, как ты их лупишь? — резонно возразил ему Дик, — так ты и нас можешь отлупить.
— Да? — удивился крепыш, — а я об этом и не подумал.
Дефендер отодвинул в сторону пустой стакан. Хмель совсем не брал его, да, впрочем, напиваться и не хотелось — сержант никогда не состоял в армии сторонников Бахуса. Обильным возлияниям он предпочитал другие, более полезные и интересные занятия. Сейчас же он собирался продолжить свою прогулку по вечернему городу, пусть холодному и пустеющему, слякотному, но все же несущему печать покоя и безмятежности.
Но не успел Дефендер дойти до двери, как его кто-то ухватил за рукав. Сержант, весь подобравшись, как пружина, повернулся, готовый дать отпор, но его взору предстала та самая девчонка, толкнувшая его у бара. От нее веяло таким весельем, что и Дефендера охватило чувство безопасности. «Черт возьми, что за привычка вздрагивать от каждого прикосновения?» — мысленно выругал он сам себя. Девушка улыбнулась такой обворожительной улыбкой, что у него сразу засосало под ложечкой.
— Потанцуем?
— Извини, детка, танцор из меня никудышный. Тем более под такую музыку.
Та обиженно надула губки:
— Ничего себе: детка. Да мне уже восемнадцать лет! Почти. Скоро будет.
Дефендер улыбнулся. Кажется, это была единственная улыбка за весь день, идущая от сердца:
— Извини, я не хотел тебя обидеть.
Сейчас, оглядев ее ладно скроенную фигурку, ее лицо, освещенное ласковой улыбкой, сержант понял, что стоящая перед ним красивая девушка хочет познакомиться.
— Так мы будем танцевать?
— Хорошо. Но, как я уже сказал раньше…
— Танцор из тебя никудышный, — закончила она фразу. — Смотри: делаешь вот так…
Она начала показывать. Вел стал повторять за ней, не слишком ловко делая нужные движения. Девушка, смеясь, взяла его за руки и вместе у них дело пошло значительно лучше. И под конец песни у него действительно стало получаться так, что даже он сам это заметил, а девушка похвалила его способности:
— Вот, уже хорошо.
Наконец песня закончилась, и Дефендер облегченно вздохнул. Он проводил девушку к стойке бара и заказал два коктейля. Пришло время познакомиться, и сержант решил немного подурачиться.
— Как же зовут мою очаровательную незнакомку? — спросил он витиевато.
Девушка приняла его игру:
— Если девушка скажет, как ее зовут, она перестанет быть незнакомкой, — игриво ответила она.
— Тогда она станет знакомкой, — нарочито коверкая слово произнес Вел, чем рассмешил свою новую знакомую.
— Тогда она станет знакомкой, — смеясь, повторила девушка, — смешно.
— Итак, ее зовут…
— Ее зовут… Послушайте, сэр! Приличия требуют, чтобы вы первым назвали свое имя! — тоном придворной дамы произнесла она.
— О, извините мисс! — подхватил Дефендер. — Позвольте представиться, сержант Велери Дефендер, корпус морской пехоты, к вашим услугам, — церемонно представился он.
— Очень приятно, мистер Дефендер. Я Элизабет Лесли.
— И чем занимается Элизабет Лесли?
— Я учусь в колледже. Кстати, мои друзья называют меня просто Лизой, — перешла она на нормальный язык.
— Рад с тобой познакомиться. Значит, будем дружить? Идет?
Лесли снова улыбнулась:
— Идет.
— Отлично! По этому поводу надо выпить.
Дефендер подозвал барменшу:
— Два шампанских, пожалуйста.
И вот уже два бокала, наполненные янтарным шипучим напитком стоят перед ними. Сержант пододвинул один бокал Лизе, второй взял сам.
— За тебя, Элизабет. Чтобы ты всегда была такой же красивой, как и сейчас.
Она кивнула и подняла в ответ свой бокал:
— Спасибо, Велери. И за тебя.
Чистый звон сдвинутых бокалов музыкой прозвучал для слуха и, по-видимому, затронул какие-то струны в душе Вела. Посмотрев на девушку, он вдруг захотел обнять ее, крепко прижать к себе, защитить от всяких невзгод. «Что такое, уж не влюбился ли я?» — подумал сержант и, залпом опрокинул в себя пенящийся игристый напиток.
Наверное, с Лизой происходило то же самое. Она во все глаза смотрела на Дефендера, и ее нежная улыбка предназначалась только ему. Сержант на мгновенье задумался: что же делать? Ведь уже послезавтра он будет за тридевять земель отсюда. И поворачивать поздно — девичья любовь разгорается, как спичка: чирк — и уже яркий костер всепоглощающей любви горит в юной душе. Но эта мысль исчезла, стоило только ему снова взглянуть девушке в глаза.
В это время толстяк, лениво перебирая пальцами по струнам, принялся исполнять медленную мелодию. Его поддержал второй гитарист. Ударник же, оставшись не у дел, направился к барной стойке.
Лиза, расправившись со своим коктейлем, предложила Велу потанцевать. Когда же она положила руки ему на плечи и прижалась к нему, Дефендер совсем потерял голову. Увидев перед собой нежное девичье лицо, ее горящие глаза, он впился поцелуем в ее губы. Девушка ответила ему горячо и страстно, и время перестало для них существовать. Не только время, весь мир, вся вселенная, вращающаяся вокруг них, никакими яркими красками сплетающихся в причудливые узоры галактик не способны были отвлечь их друг от друга, были сейчас не важны. И они, словно оторвавшись от земли, летели в какой-то новой для себя невесомости, не чувствуя и не слыша ничего вокруг, не понимая и не принимая никаких посторонних звуков, никаких намерений, направленных, возможно, против них. Да и кому они интересны, кого они волнуют в такой момент, когда чувства взрываются и осыпают
