оставалось только кивать головой да издавать различные междометия – вроде «угу», «надо же», «понятно». На самом деле мне было ничего не понятно, я хотела поскорее перевести разговор на интересующую меня тему, однако вставить ни слова в речь преподавателя не могла.
– Ну, если с этим понятно, переходим к построению куба, – заявил Алексей Геннадьевич. – Будем рисовать на небольшом формате, согните лист пополам. Рисунок начинаем с линии стола, она находится ниже середины листа. Проведите прямую горизонталь… М-да, у вас ее прямой, конечно, не назовешь, постарайтесь хоть немного сделать ее похожей на ровную линию…
Битый час Алексей Геннадьевич мучился со мной, объясняя на разные лады, как рисовать треклятый куб. В конце концов и он, и я были уже на взводе. Евсенко абсолютно ничего не мог сделать с моими косыми, жуткими линиями, а я про себя проклинала и куб, и рисование, и свою дурацкую идею разговорить преподавателя. Общаться со мной о чем-то, помимо построения злополучного куба, он не желал. Я неоднократно делала попытки расспросить о преподавателях, студентах и абитуриентах училища, но Евсенко постоянно уклонялся от ответа, переводя разговор на обратную перспективу и точки схода. В конце концов он сдался – сел на стул и устало спросил:
– Евгения, а вы действительно хотите поступать на живописное отделение? Не обижайтесь, но с рисунком у вас явная беда. У меня, конечно, есть слабые ученики в группе, но с построением кубика справляются все… Я не видел вашу живопись, но если вы не сдадите рисунок, по которому первый экзамен, то на живопись вас не пустят.
– Что же делать? – я притворилась расстроенной. – Я очень давно не рисовала, но если буду заниматься, то наверстаю упущенное!
– Я не могу с вами заниматься каждый день, – возразил преподаватель. – А учитывая то, что за полтора часа мы с вами не продвинулись ни на шаг, боюсь, одним уроком в день тут не обойтись. Говорю же, пришли бы вы раньше, осенью, быть может, что-то и получилось. А сейчас слишком поздно…
– Но вы же говорили, что можно поехать на практику в лагерь, – напомнила я. – Там у меня будет больше времени!
– На практике вам кубы никто ставить и объяснять не будет. А пейзажи на экзаменах не нужны, разве что вы приложите их в свое портфолио. Кстати, у вас есть работы? Когда будете подавать документы, обязательно нужно будет их приложить к заявлению.
– Работы есть, но они во Владивостоке, – заявила я. – Я же переехала в Тарасов.
– Без портфолио поступать нельзя, – заметил Евсенко. – Если нет работ, то единственное, что можно сделать – это написать побольше этюдов и сделать наброски на практике в лагере. Я узнавал у директора, в принципе, вам разрешат поехать вместе со студентами, при условии, конечно, что вы заплатите за проезд, проживание и питание.
– Да, я говорила, что согласна, – кивнула я.
– Тогда времени не теряйте, идите в учебную часть и напишите заявление, вам секретарь подскажет, – проговорил Алексей Геннадьевич. – Не затягивайте, оплатите поездку сегодня, если твердо надумали ехать. Завтра в десять утра от училища отходит автобус, поэтому надо явиться заранее. Знаете, что брать с собой?
– Ну… краски… – проявила я чудеса сообразительности.
– По вашему выбору – масло или акварель, потому что вы – не студентка, кисти, стульчик, этюдник. Если решите писать маслом, возьмите побольше картонок или холстов, я не знаю, на чем вы пишете… Ну и теплые вещи на всякий случай, вдруг будет холодно. Лагерь находится недалеко от Волги, поэтому там будет на несколько градусов холоднее, чем в Тарасове.
– Хорошо, я запомнила, – кивнула головой я. – Алексей Геннадьевич, а кто еще из преподавателей поедет с нами?
– Скорее всего, Корзинцев будет, должны поехать Анна Федоровна Гвоздева и Маргарита Николаевна Денисова. Впрочем, вам эти имена вряд ли о чем-то говорят, если, конечно, вы не знаете лично преподавателей училища.
– А кто-нибудь из абитуриентов, помимо меня, поедет? – поинтересовалась я. Евсенко отрицательно покачал головой.
– Нет, никто, кроме вас, не изъявил особого желания, – заметил он. – Вы одна такая.
– Кстати, я забыла спросить, вы ведь помните студентку из группы, у которой заменяли как-то профильные предметы? Я про Киру Белоусову, – начала я. Алексей Геннадьевич пожал плечами.
– Да, я уже вам отвечал на этот вопрос.
– Понимаете, мы с ней давно знакомы, – произнесла я. – И мне кажется, что в группе Киры происходит что-то не очень хорошее. Боюсь, в группе к ней не слишком хорошо относятся, и меня это беспокоит. Кира сама не говорит, но у нее случился конфликт с одногруппницей, Катей Щегловой, и после этого Кира стала замкнутой и подавленной.
– Евгения, я думаю, нас с вами это не касается, – заметил преподаватель. – Я заменял в группе живописцев недолго, поэтому ничего не могу сказать о том, какие у кого с кем отношения. В училище учатся взрослые люди, они сами во всем разберутся. Кира Белоусова – серьезная, спокойная и ответственная девушка, а Екатерина Щеглова считается одной из лучших учениц среди первокурсников. Если и случилась между ними ссора, то, полагаю, конфликт уже давно был решен, так как студенты приходят в мастерские заниматься, а не решать личные проблемы. И на вашем месте я бы лучше сосредоточился на рисунке, а не занимал свою голову посторонними мыслями. Вы человек взрослый, понимаю, возможно, и опекаете Киру, но мой вам совет – не спешите решать чужие проблемы. Кира ведь, как я понял, ни о чем вас таком не просила, верно?
Я не ответила, и Евсенко продолжал:
– А раз не просила, значит, не надо пытаться ей помочь. Ладно, хватит болтать, у нас занятие заканчивается. Вам на дом задание – нарисовать куб в разных положениях относительно линии горизонта. Можете скачать учебник в интернете, можете купить – не важно. Разберитесь с перспективой и сделайте несколько набросков. А еще лучше, если вы дома из картона склеите кубик и попытаетесь его нарисовать. С этим все понятно?
– Понятно, – уныло проговорила я.
– Замечательно, – Евсенко встал со стула. – Тогда мне пора идти, и да, не затягивайте с оплатой.
Я поняла, что он не только поездку в лагерь имел в виду – поди, боялся, что я не заплачу за урок. Я положила на стул две тысячи рублей и вслед за преподавателем
