ЦРУ, то и проверка будет тщательная. Твоя легенда выдержит? — с тревогой спросил Фокс.
— Мне приятно, что ты за меня переживаешь, — немного пококетничала Вайс. — Но удача как раз и заключается в том, что если бы я устраивалась непосредственно в ЦРУ и даже в их лабораторию, то действительно было бы подробное выяснение биографии, связей. В данном варианте профессор мне предложил контракт с кафедрой университета. Даже не должность, а временный контракт. Это значит, что придется только дать подписку о неразглашении.
— Еще не известно, может, он передумает тебя брать, — проворчал Макс, робко обнимая ее за плечи. Это было в первый раз.
Салют не возражала. Не могла же она сказать ему, что Макгрегор заинтересовался ей и как женщиной тоже, а она не может не использовать такого шанса для выполнения задания по внедрению в секретный проект.
— Что мы все обо мне? Давай о тебе. Ты придумал, как будешь работать по перспективным студентам?
— Голову уже сломал, — сокрушался Зенит. — Вот как мне стать профессором, но не в науке, а в чем-то другом? Так говорит шеф. В чем я профессор?
— Ну, а что тебе удается сейчас лучше всего?
— Если честно, произносить прощальные речи над гробом усопшего. Хозяин похоронного агентства всерьез опасается, что меня переманят конкуренты. Оказывается, на мои выступления у него запись.
Девушка задорно рассмеялась. От этого смеха Макс просто таял, как мартовский снег под ярким солнцем. Без остатка.
— Привлеки трех-четырех студенток. Пусть изображают плакальщиц. Представляешь картину? Ты произносишь проникновенную речь, а они, все в черном, голосят по покойному и в отчаянии рвут носовые платки.
Теперь они смеялись вместе.
— Ты сможешь срежиссировать такой спектакль, Макс?
— Легко.
— Стоп, — внезапно остановилась Хелена. — Так вот же выход, Максимилиан. Организуй студенческий театр.
— Как это? — опешил собеседник.
— Обсуди эту идею с Малером. Думаю, его это заинтересует. Он включит свои организаторские способности, и ты станешь одной из самых популярных личностей в университете. Девчонки будут виснуть на тебе гроздьями, только чтобы ты взял их в актрисы.
— Да не нужен мне никто, кроме тебя, — тут же возмутился Макс и осекся.
Они, как по уговору, старались избегать разговоров о вспыхнувших между ними чувствах. Молодые люди понимали, что их профессия нелегальных разведчиков не даст им возможности быть вместе. Для них стали реальностью слова из популярной комсомольской песни времен Гражданской войны:
Дан приказ: ему — на запад, Ей — в другую сторону… Уходили комсомольцы На Гражданскую войну. Уходили, расставались, Покидая тихий край. «Ты мне что-нибудь, родная, На прощанье пожелай…»
— Я даже название придумала, — заулыбалась Хелена. — Только ты не смейся.
— Ну и какое? — заинтригованно спросил Зенит.
— «Берлинский Балаган».
Глава 12
Все получилось, как в немецкой поговорке «Der Ball sieht den guten Spieler» («Мяч видит хорошего игрока»). Именно этот вариант пришел в голову Максимилиану, а не русский аналог — «На ловца и зверь бежит».
Это его настолько удивило, что он едва не забыл, почему так подумалось. А всплыла эта идиома из-за того, что навстречу ему как раз попался Хуберт Малер, собственной персоной.
— Макс, как удачно я тебя встретил! Я тебя как раз ищу, — по-деловому заявил правозащитник.
«Это большой вопрос, кто кого искал и встретил», — подумал Фокс, но вслух спросил:
— О чем речь?
Хуберт быстро оглянулся по сторонам и, понизив голос, произнес:
— Сегодня вечером собираемся нашей группой. — Потом еще тише: — Тупамарос Западного Берлина.
Они уже собирались пару раз. Кроме Зенита, там были трое совсем молодых ребят. Все студенты начальных курсов. Они отчаянно ругали власти, неофашистов, а особенно — американцев. Уже тогда в голову Макса закралась мысль, что, может быть, именно по этому признаку их и привлек Малер.
Как и в прошлый раз, адвокат принес с собой пиво и немного выпечки. Схватив по бутылке, молодежь стала изображать из себя взрослых мужиков. Хуберт рассчитал все правильно.
— Ну что, товарищи городские партизаны, пора нам заявить о себе. «Группа Красной армии» готовит серьезную акцию против властей, думаю, и нам надо что-то предпринять против американцев. Как думаете?
Молодежь одобрительно зашумела:
— Давно пора.
— Наконец-то.
— Какие американские объекты здесь, в Западном Берлине, мы можем атаковать?
— Говорят, что у них здесь есть какой-то важный штаб, — заявил парень, которого вроде бы звали Ганс. Но сразу поправился: — Я, правда, не знаю, где он находится.
— Штаб — слишком охраняемый объект, чтобы с него начинать, — отверг предложение Хуберт.
— Военный госпиталь, — солидно сказал сильно курчавый парень с едва пробивающейся бородкой. — К нам на лекцию приглашали американского майора, он специалист по военной хирургии. Читал материал по первой помощи при огнестрельных ранах в полевых условиях.
— Мартин у нас учится на медицинском факультете, — пояснил толстяк. — Кого они у нас лечат?
— Здесь лежат с торокальными травмами после Вьетнама, — пояснил Мартин.
— Недобитые вьетнамские вояки лечатся у нас? — подскочил от возмущения Ганс. — Возмутительно!
— Что еще вы знаете? — продолжал опрос Малер.
— Можно атаковать блокпосты на переходах в Восточный Берлин, — подал голос третий — толстый рыжий парень в очках.
— Я считаю, что надо начинать атаковать с символов Америки, — не унимался Ганс.
— Что, будем щипать белоголового орлана с герба США? — не смог сдержать раздражения Зенит.
Он хотел продолжить язвительную реплику, но заметил украдкой поданный успокаивающий жест Хуберта и сдержался.
— Птица — это символ страны и народа Америки, а мы выступаем против тупого общества потребления в лице США, символом которых является «Кока-кола». Я предлагаю провести акцию против «Кока-колы».
— Это
