воевода.
— И отверстия для дыхания есть… — сказал Оредин, борясь с острой болью в левой ладони. — Вот где нам пригодились бы дрэллеры, вынюхали бы лазутчиков в первые же часы. Берите ратников, переверните каждую из этих проклятых обманок, вдруг под ними ещё кто-то остался, чтобы следить за нами. А я пока пойду, посплю…
Шаркая, наследник, отправился к шатру; на самом деле он не верил, что поиски увенчаются успехом, и с горечью понимал, что враг знает их привычки, слабости, они же не знают о враге почти ничего, и это значит, что война уже движется к поражению. Но об этом потом…
Глава 7
Цена свободы часть 2
Сон оказался крепким, но пробуждение стало мучительным, раны болели так, словно их нанесли только что. Бодрствуя, он мог это скрывать силой воли, однако, сразу после сна воля была слаба, а боль — сильна. Оредин стиснул зубы, поднимаясь с койки, посмотрел на пятно крови, въевшейся в ковёр.
Боевые слуги помогли умыться, поднесли горячего грибного взвара и еды, много съесть он не смог. Затем сразу же Озрик попросил начать совет вместе с тремя воеводами и командирами служб. Старый гном вёл себя чуть более взволнованно, чем обычно, и Оредин насторожился.
— Что произошло? — потребовал он.
Рунный мастер поморщился.
— У нас новая напасть.
— Это я уже понял, докладывайте!
— Слушаюсь! — воскликнул каморник. — Дело в том… дело в том, что…
— Хватит мямлить, — разозлился Озрик, — во время нападения прошлой ночью они отравили колодцы, а мы не догадались перепроверить, раз вода была чиста изначально… У нас мало угля, так что кипятить не стали, а фильтрация не помогла.
Боль от порезанной скулы ударила в висок, а потом заболели разом все зубы, Оредин с трудом удержал стон; через несколько мгновений понял, что слишком сильно стиснул челюсть.
— И чего это нам стоило?
— Слушаюсь, — прокашлялся лекарь, — это вопрос ко мне. Тридцать один ратник отравился насмерть, ещё вдвое больше жестоко мучаются животами. Сейчас мои подчинённые ищут противоядие, но, пока, безуспешно.
— Воду придётся брать в местных ручьях, — поспешил вставить каморник, — она не отравлена…
— Не надо было ложиться спать. — Оредин сжал кулаки, не обращая внимание на боль в ране. — Я знал, что не надо было… Мы позволили врагу себя опередить, и теперь вынуждены догонять, а пока всё так… Нужно действовать.
Воеводы одобрительно заворчали.
— Но торопиться нельзя.
— А как же…
— Молчать. Пока что, каждое действие нашего врага имеет несколько целей, и все его действия вкупе направлены на то, чтобы заставить нас действовать необдуманно. По его замыслу сейчас мы должны ринуться к воротам и начать их крушить…
— Да! — воскликнул эаб Феладан, который едва не погиб вчера. — Мортирами по этим воротам!
— Нет. Мортиры стреляют далеко, но недостаточно прицельно, они уничтожат и ворота, и ущелье, ведущее… быть может, к сокровищам, быть может, к логову наших врагов.
— Тогда обычные пушки, господин, каждый вагон вооружён…
— Гнев ослепляет вас, — ответил Оредин, и мысленно добавил, что страх тоже не добавляет зоркости, — пушки нужно подвести гораздо ближе, чем мортиры, а в том месте сильное эхо, звуки залпов могут вызвать камнепады.
— Что же нам тогда делать?
— Разведывать. Но нет, они же проредили наших верховых, быстро изучить долину не выйдет, тогда как пищи и топлива стало намного меньше, а больные и раненные требуют дополнительного ухода. Можно отправлять пешие отряды, но это очень дурная идея, люди намного прытче нас, они знают каждый камень в долине и могут вылезти буквально из-под земли.
Он говорил, а гномы за столом становились мрачнее.
— Всё, что им нужно сейчас, — отщипывать от нас кусочки. Мы не знаем, сколько у них ресурсов, зато они знают, что у нас ресурсов мало. Мы не знаем, где они, зато они следят за нами всё время. Мы не знаем их численность, зато они точно знают, скольких им нужно убить. По всему видно…
И он вновь не стал доводить мысль до конца. Ни один здравомыслящий командир не должен оглашать пораженческие мысли перед подчинёнными, нет ничего, что подрывало бы боевой дух и мораль сильнее этого.
— Я хочу от вас невозмутимости и решительности, пускай ратники видят, что у командования есть план, и, что возмездие врагам будет жестоким, а победа окажется за нами.
— Будет содеяно, господин, но… план-то у нас есть?
Оредин медленно сжал и разжал левый кулак, прислушиваясь к пульсу боли, укрощая её.
— Для начала, что там с нашими разведчиками в дозорных башнях?
— Слушаюсь! Мы общаемся бликами если облака не мешают и солнце в нужном положении. Докладывают, что, пока всё спокойно!
— Верните их в лагерь, оставшиеся овны теперь на вес золота. А ещё я хочу знать, насколько он, лагерь, мобилен?
Старший навигатор отсутствовал, ибо низкорождённым номхэйден на совете знатных дваульфари места не было.
— Озрик, разузнай, и пусть он присутствует отныне. Мастер Глосротон?
Драконоборец, сидевший с краю стола, и не обращавший внимания ни на что, ибо ничто кроме драконов его не касалось, повернул голову.
— Твои гарпуны могут пробить панцирь тяжёлого дракона?
— Они для этого выкованы и наделены силой рун, господин.
— Значит, они могут пробить и кусок бронзы. Пусть два вагона с баллистами, будут подготовлены к выходу из стен. Поставим стрелков на крыши и возьмём минимум ратников внутрь.
— Отправимся к воротам и вырвем их с корнем! — кровожадно прорычал Нильссан эаб Годвур. — Без лишнего грохота и камнепадов!
— Исполняйте, и помните, своим видом вы должны вселять в войска уверенность.
Офицеры покидали шатёр в более приподнятом настроении, остались только двое: убийца драконов и бывший убийца драконов.
— Ты ведь понимаешь, что это не лучшее из решений, мой мальчик? — тихо спросил Озрик.
— Разумеется. Лучшее решение — собраться и скорее бежать прочь из этой проклятой долины, вернуться домой с пустыми руками и позором, подвергнуться презрению рекса, а потом привести сюда по-настоящему большие силы. Это займёт месяца полтора-три. Когда вернёмся, они могут подготовиться ещё лучше, спрятаться так, что мы их не найдём, даже если сроем горы, или просто уйти прочь.
— Если бы они могли, то давно ушли бы, — протянул драконоборец.
— Мастер?
— Дракон, — продолжил мысль Глосротон, — старый, как говорилось. Они его стерегут.
— В это всё ещё невозможно поверить. Драконы — безумные чудовища, ведомые голодом и гневом.
— Голод и гнев — да, безумие — нет. Среди них есть такие, что могут не только думать, но и говорить.
— Почему же мы об этом не знаем?
— Кто «мы»? — спросил чернобородый. — Мы — охотники, знаем. А вы, цари, никогда не жаждали болтать со змеями неба. Вам нужно их мясо, кишки, чешуя и кости, — не разговоры. Большинство драконов действительно хотят лишь убивать и пожирать, это лёгкая жизнь, полная радости. Но не все.
— Ты знал об этом? — спросил Оредин у рунного мастера.
— Да, но что в этом знании толку? Нам ведь и правда нужны их кости, а не души.
Оредин закрыл лицо широкой ладонью, он недавно проснулся, но уже так устал. Бесконечная отцовская жадность убивает всё хорошее вокруг,
— Будем надеяться, что здесь череда наших неудач оборвётся.
* * *
Надеждам Оредина не суждено
