лично явившийся на виллу, объявил хозяйке: если она ему откажет, то он подаст в отставку с поста начальника Генштаба и навсегда исчезнет не только из её жизни, но и из жизни общества. Они достигли компромисса: в обозримом будущем Джина останется с мужем и детьми, но если когда-нибудь ей удастся развестись, она не забудет Конрада. Рискованный маневр фельдмаршала – сочетание наступательной тактики с искусством романтического ухаживания – завершился в конечном счете триумфом.
Виргиния оставалась в семье еще долгих восемь лет. Когда именно начался их с Конрадом роман, точно не знает никто. В любом случае супруг Джины, Ганс фон Рейнингхаус, извлекал выгоду из своего положения рогоносца – богатый промышленник мог развлекаться с другими женщинами, а вот полезное знакомство с начальником Генштаба открыло ему доступ к выгодным контрактам на военные поставки. Конрад навещал возлюбленную всякий раз, когда появлялась возможность, а также писал ей любовные письма, иногда по несколько раз в день. Однако, не решаясь (из опасений скандала) отсылать их, он собирал их в альбом под названием «Дневник моих страданий». Помимо обрывков новостей, их тема была неизменной: Джина – его единственная отрада, только мысль о любимой спасает его из бездны отчаяния, его судьба – в ее руках, и так далее. Всего с 1907 по 1915 год он написал свыше 3000 писем, некоторые объемом по шестьдесят страниц. О существовании альбома Джина узнала лишь после смерти Конрада[311].
Трудно переоценить важность этих отношений; они были движущей силой в жизни Конрада с 1907 года и до начала войны, заслоняя все прочие проблемы, в том числе военные и политические вопросы, требовавшие его решений. Эта всепоглощающая страсть, возможно, объясняет некоторые особенности его поведения как военного, например, готовность поддерживая самые экстремистски крайние позиции, рисковать своим профессиональным положением, а также относительное равнодушие к возможному разоблачению и дискредитации. Даже войну он рассматривал как шанс воссоединиться с Джиной. Лишь роль победителя, героя войны, полагал Конрад, поможет ему разрушить социальные барьеры и игнорировать скандальность женитьбы на разведенной женщине. В письмах к Джине он фантазировал о возвращении с «Балканской войны» в лавровом венке триумфатора, с правом укрыть любимую от всех невзгод и сделать своей супругой[312]. На фотографиях Конрад предстает человеком, тщательно сохраняющим мужественный, щеголеватый и молодцеватый вид. Среди его частных бумаг, хранящихся в Австрийском государственном архиве, газетные вырезки с рекламой средств от морщин. Одним словом, Конрад фон Хётцендорф представлял собой тип человека крайне утрированной хрупкой мужественности, при этом утомленного жизнью, довольно характерный для Европы конца века.
К геополитическим проблемам монархии Габсбургов фельдмаршал относился с такой же маниакальной одержимостью, с какой выстраивал свою личную жизнь. Даже в ряду европейских военачальников, чья служба пришлась на период до 1914 года, Конрад выделяется выдающейся агрессивностью. Его ответ почти на все дипломатические вызовы был «война»; между 1906 и 1914 годами его позиция практически не менялась. Конрад неоднократно рекомендовал превентивные войны против Сербии, Черногории, России, Румынии и даже Италии, нелояльной союзницы Австрии и ее соперницы на Балканах[313]. Он не скрывал своих убеждений, но открыто высказывал их в таких изданиях, как «Militärische Rundschau», известных своей близостью к Генеральному штабу.[314] Конрад гордился неизменностью своих взглядов, находя в этом признак мужества, твердости и стойкости. В письмах и докладах, адресованных министрам и коллегам, его любимой формулировкой было: «Здесь я отстаиваю позицию, которой придерживался всегда». В общении он предпочитал колкий, язвительный и самоуверенный стиль, который раздражал начальников и сослуживцев. В 1912 году, когда его роман уже был свершившимся фактом, Джина советовала Конраду быть помягче с Францем Иосифом: к старику следовало относиться деликатнее и «не размахивать фельдфебельской дубинкой»[315].
Конрад видел на горизонте немало потенциальных врагов, но его главной мишенью стала Сербия. В докладной записке, составленной в конце 1907 года, он предлагал вторжение и аннексию, называя Сербию «постоянным источником враждебной пропаганды и происков, нацеленных на отделение южнославянских областей [империи]»[316]. В 1908–1909 годы, когда кризис вокруг аннексии Боснии и Герцеговины был в самом разгаре, Конрад неоднократно призывал к превентивной войне против Сербии. «Нынешнее бездействие – это преступление», – заявил он Джине фон Рейнингхаус весной 1909 года. «Война против Сербии может спасти монархию. Через несколько лет мы будем горько сожалеть об упущенной возможности. На меня возложат всю ответственность и заставят испить эту чашу до дна»[317]. В кризисный период Балканских войн 1912–1913 годов он вновь призвал к войне с Сербией. В течение двенадцати месяцев (1 января 1913 года – 1 января 1914 года) он настаивал на объявлении Белграду войны не менее двадцати пяти раз[318]. В основе этой маниакальной тяги к конфликту лежала философия социального дарвинизма, согласно которой соперничество и борьба за доминирование являлись неизбежными и необходимыми чертами политического бытия конкурирующих государств. По убеждениям Конрад был не столько адептом расовой теории (хотя в армии Габсбургов многие молодые офицеры грезили о грядущем столкновении между германскими и славянскими племенами), сколько мрачным почитателем Гоббса и его вечной борьбы между государствами, обязанными укреплять собственную безопасность за счет всего остального[319].
До начала Балканских войн агрессивные эскапады Конрада были скорее шумными, чем влиятельными. Его упрямая одержимость подорвала его военный авторитет у гражданского руководства. В 1908 году император категорически отклонил призывы Конрада к превентивной войне против Сербии. Глухим к его доводам оставался и Эренталь, все более нетерпимо относившийся к стремлению начальника Генштаба вмешаться в выработку политических решений. К октябрю 1911 года, когда Конрад потребовал войны с Италией, Эренталь не выдержал и направил императору формальную жалобу. Конрад создал в Генеральном штабе «военную партию» – писал Эренталь, – если эту тенденцию не взять под контроль, то «способность монархии к политическим действиям будет парализована»[320]. Своего апогея конфликт между ними достиг во время императорской аудиенции 15 ноября. Император Франц Иосиф, уставший от буйных эскапад начальника Генштаба, вызвал его в Шенбрунн для разноса: «Эти бесконечные атаки на Эренталя, все эти колкости – я это запрещаю, – объявил он Конраду. – Эти повторяющиеся нападки на Италию и Балканские страны нацелены на меня. Именно я творю имперскую политику! И моя политика – политика мира. Каждому нужно это усвоить»[321]. Эту коллизию между императором и его начальником Генерального штаба стоит отметить особо. При предшественниках Конрада столкновение такого рода было бы немыслимым[322]. Оно свидетельствовало о том, что самые опоры командной структуры империи Габсбургов шатаются, обретая частичную автономию, серьезно усложнявшую процесс принятия решений. Нимало не тронутый упреками императора, Конрад готовил эффектный ответ, но Франц Иосиф отправил его в отставку прежде, чем тот успел его дать. Официально об этом было объявлено 2 декабря 1911 года[323].
Наиболее последовательным и влиятельным противником Конрада и его военной политики был Франц Фердинанд, наследник престола Габсбургов, человек, чья гибель в Сараеве ввергнет мир в июльский кризис 1914 года. В структуре руководства монархией Франц Фердинанд занимал весьма важное, но неоднозначное положение. При дворе он был изолированной фигурой; его отношения с императором не были теплыми. Он был объявлен наследником престола лишь потому, что сын императора, наследный принц Рудольф, в январе 1889 года покончил с собой. Несомненно, память об одаренном и романтическом наследнике омрачала отношения императора с резким и импульсивным племянником, сменившим его сына в этой роли. Император объявил Франца Фердинанда возможным преемником лишь через пять лет после смерти сына, и только через пару лет, в 1896 году, эрцгерцог официально стал наследником престола. Однако даже тогда встречи императора с племянником, как правило, проходили в атмосфере высокомерного снисхождения; ходили разговоры, что эрцгерцог ожидал высочайшей аудиенции, трепеща как школьник у входа в кабинет директора.
Скандальный брак Франца Фердинанда с чешской дворянкой Софи Хотек в июле 1900 года стал еще одним бременем, тяготевшим над отношениями эрцгерцога с императором. Это был брак по любви, заключенный против воли императора и всего монаршего семейства Габсбургов. Несмотря на то что графиня София Мария Йозефина Альбина Хотек фон Хотков унд Вогнин происходила из знатного богемского рода, она не отвечала строгим
