развлечения, всё это закрыть можно легко. Сексуальный вопрос закрыть гораздо сложнее. Для него требуется еще один человек, желательно молодой, привлекательный, и обязательно противоположного пола. Что я ненавижу… так это содомитов.
С помощью Коджимы мы этот вопрос решаем пусть и не часто, зато надежно. Как бы не ворчала сама смотрительница мыльного дома, её работницы к нам, молодым и спортивным, очень даже благоволят.
Сам «мыльный дом» можно было бы назвать обычным публичным домом, но у «Сытого кролика» свои особенности. Здесь начинают работать не самые удачливые и симпатичные девушки, провалившиеся как будущие звезды, поэтому для знающих и понимающих «Кролик» был чем-то вроде местной секретной Мекки — сюда шли за искренностью не слишком-то опытных жриц любви, только начинающих свой путь. Рио, правда, всегда выбирал опытных «учительниц» — новички все как одна норовили в него влюбиться.
На обратном пути мы с другом становимся свидетелями крайне жестокой разборки. Автомобильная банда босодзоку, что-то не поделила с якудза, крышующими эту интересную улицу, полную лав-отелей и мыльных домов. Драка крайне свирепая, босодзоку все как один размахивали цепями и битами, а якудза, представленные в основном крепкими мужчинами за двадцать, ломали хулиганов хоть и голыми руками, но вовсю используя такое подручное средство, как асфальт. Мы видели, как один из них, буквально сдёрнув худощавого противника с мотоцикла, обхватил его рукой за затылок, а затем крепко, ничуть не сдерживаясь, несколько раз впечатал лицо хулигана прямиком в дорожное покрытие.Другой использовал дорогу в качестве наковальни, свою пятку как молот, а промежность орущего ругательства бандита с высоким «ирокезом» на голове, как обрабатываемую заготовку.
Бита, разлетающаяся о голову «кузнеца» вместе с брызгами его крови.
Кровь, зубы, обрывки одежды. Стонущие пострадавшие, что с одной, что с другой стороны, отползающие куда подальше от основного месилова… и одинокий толстенький полицейский, бледный как туалетная бумага, что-то шепчущий в рацию и держащийся за пистолет в кобуре.
— Интересно, а хотя бы в газетах напишут об этом или уже нет? — задаст пустой вопрос Коджима, когда мы будем ждать электричку.
— Вряд ли, — отзовусь доставший свою книгу я, — Подобное сейчас везде.
Глава 10
Дамский угодник
Неважно, насколько разовьется человеческая цивилизация, всё равно в ней останутся определенные огрехи, думал я, глядя на стоящую передо мной отчаянно храбрящуюся девушку, у которой (я знал это точно) не было для подвига особых причин. Кроме нужды в подвиге. Это как раз был один из этих огрехов — нужда в самоутверждении. Сейчас эта самая обычная японская школьница с самой обычной внешностью, присутствовала возле моей парты с целью самоутвердиться как помощник старосты.
— К-кирью-сан, нам нужно поговорить! — наконец, выдавила она.
— Да, слушаю тебя, Йосикава-сан, — закрыв свою книжку, вежливо ответил я, демонстрируя склонность к сотрудничеству.
Хорошо, что она не обернется. Трясущиеся плечи Кодзимы заместителю старосты бы не понравились.
— Т-ты должен прекратить запугивать девушек! — выдала та, вводя меня в замешательство.
Сбоку кто-то хихикнул знакомым скрипучим голосом.
— Это серьезное обвинение, Йосикава-сан, — проговорил я, — Чтобы оно не было голословным, тебе, обвинившей меня в подобном перед всем классом, необходимо перечислить эпизоды, в которых я, как ты выразилась, запугивал девушек. Желательно со свидетелями.
После этих слов, услышанных всем классом, у девушки, по сути, оставалось лишь два варианта: либо извиниться, сказав, что это была шутка, либо действительно, перечислить эпизоды запугивания (чего быть не могло), придавая делу официальный ход. Вместо этого, по дурацкой привычке островитян (и женщин) Йосикава Кимико попробовала решить ситуацию повышенным тоном:
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю!
— Хорошо, — сказал я, встав с места, — Идемте, Йосикава-сан. И вы, Йедзуми-сан.
— Ч-что? — заморгал староста, который был, как бы, не при делах, — К-куда?
— В студсовет. Зафиксируем взаимные обвинения. Йосикава обвиняет меня в запугивании, я обвиняю её в клевете. Пусть разбирается Торикава-семпай.
— Я думаю… не стоит… — проблеял натравивший на меня свою помощницу староста.
— А это уже решать председателю. Я направляюсь к нему. Кстати, — вынув из кармана телефон, я продемонстрировал классу экранчик с мигающим на нем огоньком, — Я всегда записываю такие вещи.
Бич этой нации в том, что она лихорадочно цепляется за свои обычаи и традиции, в том числе и давно отжившие. Яростно оберегая свою культуру от современных инвазий, японцы нередко идут против логики и даже закона. На этом мне и приходится их иногда ловить, потому что воздействовать коллективным авторитетом здесь любят везде. Мнение соседей, жильцов дома, сотрудников на работе, всё это стоит на страже восточного коллективизма, призванное в любой момент «утрамбовать» неудобного гражданина в нужную форму. Или исторгнуть его, заклеймив отщепенцем, но как вы исторгнете того, кто сам по себе лучше любого из большинства?
Однако, если вовремя обезглавить лидера «трамбующей машины», то его сородичи бросают его на растерзание, испуганно разбегаясь по сторонам. Поэтому диктофон на моем телефоне никогда не дремлет.
— Итак, Йосикава-кун, — морщась от понимания происходящего, работает моим палачом председатель, — Я вынужден присоединить свой голос к просьбе Кирью. Укажите вам известные моменты, когда этот ученик запугивал девушек в школе.
Вот и всё, рубикон пройден. Беспомощно оглянувшись на стоящего неподвижной сутулой статуей старосту, талантливо притворившегося големом, брошенная на произвол судьбы Йосикава сделала то, что должна сделать любая преданная людьми и народом девушка — ударилась в истерику.
— Нам жаловались! Нам уже десять раз жаловались! — завсхлипывала она, — Он в кружке жизни никому не дает! Котегава три раза уже в классе плакала! Все видели!
— Это так, Кирью-кун? — почти не удивился Торикава, — Ты запугиваешь девушек в клубе?
— Ложь, — ровно ответил я, — Наше общение было ограничено только знакомством. С тех пор мы там тихо читаем каждый свое. И у меня есть возможность подтвердить свои слова.
— Да? Это было бы очень кстати. Дело весьма серьезное, — важно покивал председатель, загоняя и себя в ловушку.
— Тогда подождите немного, я скоро вернусь.
На большой перемене преподаватели предпочитают отсиживаться в учительской, так что отловить там как раз закончившую кушать Каматари Арису мне было несложно. Молодая женщина, впавшая при виде меня в небольшой ступор, предпочла бы в нем остаться, но голос я не придерживал, поэтому выражения «обвинения в клевете», «вызывает председатель студсовета», «разбирательство проходит прямо сейчас» не только вынудили преподавательницу подняться со своего места, но также
