Туркестана… девица с низкой социальной ответственностью Юлдуз Аманбаева… обманула меня. Оставила — я сказал бы — без крыши над головой… без причитающейся мне по закону жилплощади.
— Что?!.
Юлдуз затрепетала, как огонь на ветру. Она была поражена чудовищностью и абсурдностью клеветы.
— Да что вы такое говорите?!.
— Обвиняемая, молчать!.. — рявкнула судья. — Потерпевший, изложите все по порядку.
Дядя снова высморкался.
— Да, ваша честь… Докладываю. Осенью прошлого года проститутка-мигрантка Юлдуз Аманбаева заморочила голову моему несчастному недалекому племяннику и — преследуя свои корыстные цели –
вышла за бедного парня замуж… Аферистка заставила Станислава написать завещание. На ее имя, конечно… Племянник мой умер. Думаю: и тут не обошлось без стараний подсудимой. Квартира уплыла в руки алчной девицы…
— Почему вы считаете, что жилплощадь должна была отойти вам?.. — поинтересовалась «жаба».
— Я ближайший родственник Станислава. Стало быть — и прямой наследник… Я понимаю: лицо, указанное в завещании — в приоритете. Но… мой племянник написал свое завещание не по доброй воле. И — скорее всего — вообще был не в своем уме.
Юлдуз трясло. Она кусала губы. Впервые в жизни девушка испытывала химически чистую ненависть. Не будь решетки и конвоиров — Юлдуз прыгнула бы на дядю и выцарапала бы клеветнику глаза.
— Ложь!.. — не сдержалась девушка. — Наглая ложь!.. Как вы можете говорить такое про собственного племянника?!. Станислав — не был тряпкой или дурачком. Муж любил меня всем сердцем. Он написал это завещание, потому что сам так захотел. Чем вы докажете, что это не так?!.
— К порядку, подсудимая!. К порядку!.. — стукнула молотком «жаба». — Впрочем, потерпевший, ответьте на вопрос обвиняемой.
Дядя немного помолчал. Сделал шаг вперед. И с пафосом римлянина возгласил:
— Ваша честь. Мой добрый племянник не мог отвечать за свои действия — в том числе и за составление завещания — потому что… был психически не здоров. Тому есть подтверждение. После смерти матери, а затем после трагической гибели первой жены Станислав принимал антидепрессанты!.. Справку из диспансера я приложил к исковому заявлению. Профессионалы от психиатрии признали моего племянника больным. Иначе не назначили бы ему таблетки.
Дядя — не скрывая торжества — уставил горящий взгляд в лицо Юлдуз.
Девушка чуть не задохнулась от гнева и возмущения.
— Вы… вы… Да как вы смеете?!. Сказать такое про Стаса!.. Я необразованная девчонка из аула. Но даже я знаю: депрессия — не равно умственная неполноценность. Мой милый пил таблетки, чтобы ему не было грустно!.. Его мозг работал нормально. Лучше, чем у какого-нибудь профессора!..
От обиды Юлдуз взвыла раненной волчицей.
— Обвиняемая!.. — взревела «жаба» в мантии. — Держите себя в руках. Вы проявляете неуважение к суду. Говорите только с моего разрешения.
Но Юлдуз уже и не могла произнести ни слова. Она судорожно глотала воздух.
Судья удовлетворенно хмыкнула и отложила молоток.
— Вот и славненько, госпожа Аманбаева. Так что вы скажете суду в свое оправдание?..
Юлдуз молчала. В висках у нее громыхала кровь.
— Вам нечего сказать?.. — прищурившись, с ехидством поинтересовалась судья.
Но девушка уже собралась с силами. Она поняла: надо себя спасать.
«Меня топят. Но я не хочу, чтобы мой ребенок, ребенок моего Стасика родился в тюрьме».
— Ваша честь…
— Ну?..
«Жаба» как бы ободряюще кивнула — ожидая, наверное, услышать жалобный неразборчивый лепет.
Но Юлдуз заговорила — на удивление — ровно, спокойно и почти без акцента.
— Ваша честь. Я заявляю со всей ответственностью: я никогда не имела злых умыслов ни против моего покойного мужа, ни против его дяди. Станислав написал на меня завещание — это верно. Но сделал он это по своей воле. Без всяких просьб с моей стороны. И я клянусь вам: он не был при этом не в себе. Когда-то мой муж принимал антидепрессанты. Но что с того?.. Страдать от депрессии и глотать таблетки — не значит пускать пузыри и не понимать, что и зачем ты делаешь…
Юлдуз прервалась на секунду. Сердце ее бешено стучало.
Дядя шевельнулся было. Разинул рот. Но девушка решительно продолжила:
— Далее, госпожа судья. Я отметаю все обвинения в том, что я как-то вредила Станиславу. Более того: прямо заявляю, что такие обвинения — подлая и гнусная клевета. Я любила мужа. Муж любил меня. А умер Станислав от редкой инфекционной болезни. Вы можете затребовать справку из клиники… Занималась ли я проституцией?.. Да, занималась. Но не потому, что получала от этого удовольствие. Не потому, что хотела разрушать семьи или заражать мужчин венерическими заболеваниями — которых у меня нет…
Юлдуз вздохнула, поправляя локон.
— Впервые я решилась себя продать, когда еще не была замужней. Меня выгнали с работы — а новую я не нашла. Мама нуждалась в деньгах на содержание моей маленькой сестренки. Мне и самой надо было что-то есть. Платить за койко-место… Что оставалось делать?.. Я стала ложиться под мужчин и брать с них деньги за секс… Станислав был одним из клиентов…
— Что ты сказала?.. — встрепенулся дядюшка. — Ах ты, сучка!..
— Станислав был одним из клиентов, — не переменившись в лице, повторила Юлдуз. — Мы понравились друг другу. Стас позвал меня замуж… Став супругами, мы жили душа в душу. А потом… потом мой муж заболел. Для лечения требовались дорогие европейские препараты…
Тут Юлдуз не выдержала — и всхлипнула. Но быстро совладала с собой.
— Так я снова подалась в проститутки. Я не видела другого способа заработать на лекарства… Увы. Я старалась напрасно. Станислав умер. Деньги я потратила не на лекарства — а на похороны…
Слезы катились из темных глаз Юлдуз.
— Квартира досталась мне. Нет: не потому, что я этого хотела. Виновной в мошенничестве с недвижимостью себя не признаю. В том, что занималась проституцией — виновата. Но… я прошу гуманный расейский суд о помиловании. Или — хотя бы — о снисхождении…
У девушки дрожали кончики пальцев.
— Пусть уважаемый суд примет во внимание: только ужасные жизненные обстоятельства толкнули меня в омут проституции. Я не страдаю венерическими заболеваниями — и никого не
