Никакой злости не хватает.
— Делюсь силами, — ответил Сорин.
— Что?
— Благодаря ошейнику. Ты же не думала, что он только для контроля? Ты весь день ехала верхом, потом трепала нервы мне, королю и всему двору, а сейчас, возможно, в твоем теле все меняется для того, чтобы ты понесла моего ребенка. Тебе нужны силы, и я готов их дать.
Его ребенка. Ну конечно, ребенок его, а я тут мимо проходила.
Хорошо, что его в ближайшее время ждет облом. Плохо, что и меня тоже, но я уже привыкла.
Я положила ладонь на свой живот и тут же тряхнула головой. Глупо, нечего и надеяться.
Несмотря на то, что внутри царил полный раздрай, чувствовала я себя отлично: полной сил, бодрой, готовой хоть сейчас встать и… да хоть мир перевернуть!
Это у меня, конечно, вряд ли получится, но вот стереть наглую самодовольную ухмылку с лица отдельно взятого дракона я вполне смогу.
Глава 18
— Ты каждый год приходишь к месту гибели принцессы Игрид? Уже сколько лет?
Легкая улыбка на лице Сорина тут же исчезла. Он нахмурился, как-то неуловимо подобрался.
— Много, — коротко ответил Сорин, и я почему-то пожалела о том, что вообще затронула эту тему. Конечно, я хотела его задеть, но, кажется, перегнула палку.
— Что с ней случилось?
Вопреки сложившийся традиции, Сорин не стал удивляться тому, как мало я знаю об окружающем мире и как ограничен кругозор деревенских жителей, даже затыкать рот мне не стал.
— Она утонула.
— В принцессином озере?
— Да.
— Ты был там, — догадалась я, и лицо Сорина на секунду исказилось гримасой.
— Был. Я не успел ее вытащить. Она как будто… — Он запнулся. Его взгляд был неотрывно направлен в потолок, но видел он перед собой явно не деревянные балки, а тот самый день. Его рука, до этого спокойно лежащая на одеяле, сжалась в кулак. — Я добрался до середины озера спустя минуту после того, как ее голова скрылась под водой. Мне не удалось вытащить даже тело, чтобы попрощаться. Она просто исчезла, как будто провалилась сквозь землю.
Повисла тишина.
Что ж, это объясняет по крайней мере то, почему Сорин так упрямо пытался вытащить из воды меня, хоть я и сопротивлялась.
— Мне жаль, — наконец сказала я.
Сорин повел плечами.
Хорошо, что между нами ничего нет, кроме моего ошейника и заблуждений Сорина о том, что я могу родить ему ребенка. Иначе мне было бы очень больно слышать о том, как он говорит о другой женщине, пусть и погибшей.
А так — мне плевать. Ведь плевать же?
— Не думала, что принцессам разрешено плавать в одиночку. В смысле, — поторопилась уточнить я, — я думала, должна быть свита. Фрейлины, например. Охрана.
— С ней был я, — отрезал Сорин и тут же сбавил обороты. — Ты права. С ней должна была быть свита. Но Игрид никогда не волновали правила, меня, начальника стражи, ей было достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности и не скучать без общества.
Хорошо все-таки, что на этого дракона мне плевать.
— Ты не виноват в том, что она утонула, — великодушно заявила я, поборов внутри желание ударить побольнее и заметить, что Сорин доверенную ему принцессу не сберег.
Он осклабился.
— Я знаю, кто виноват. Этот кошачий выродок, беспородный приблудыш. После ее смерти он получил все: золото, власть, свиту уродов-прихлебателей — целое королевство.
— Ты можешь это доказать? — прищурилась я, вцепившись в знакомую тему.
Сорин помолчал, коротко облизнул губы, как почуявший добычу хищник.
— На груди каждого дракона, который посмел лишить жизни своего сородича, остается шрам.
Задумавшись, я провела по губам указательным пальцем.
— Имеется в виду только непосредственное лишение жизни? Если дракон, скажем, был соучастником? Или организатором? Заказчиком? Считается ли лишением жизни, например, оставление в беде? Речь идет о прямом или косвенном умысле? А если намерение лишить жизни было, но по независящим от дракона причинам ничего не вышло? Что тогда?
Бесят меня расплывчатые формулировки, ничего не могу поделать. Ну как с таким можно работать?!
Моргнув, Сорин уставился на меня, как будто впервые с начала нашего разговора понял, что общается не сам с собой.
— Каждого, кто посмел лишить жизни своего сородича, — повторил он медленно, почти по слогам. Можно подумать, это я тут несла ерунду! — Это кровный закон, ни один дракон не должен поднимать руку на своего. На человека — можно.
Очаровательно.
— Я имею в виду…
— Неважно, сам он убил или нет. Игрид утонула, но я знаю, что виноват в этом Ариан!
— У него есть шрам на груди?
— Нет, — неохотно ответил Сорин. — Ему удалось провести самого Огненного — но не меня.
Ну конечно, в правилах этого вашего Огненного лазеек больше, чем дырок в сыре.
— Я стащил с этого кошака камзол сразу после того, как вернулся во дворец, — сказал Сорин. — Еще с того момента, как погиб король, я подозревал, что он не просто жадный до власти ублюдок, но еще и убийца.
— Но его кожа оказалась чистой?
— Да.
Мы замолчали. Я развлекала себя игрой «Придумай сто вариантов обойти правила местного бога», а Сорин, наверное, решал какие-то более важные вопросы, потому что спустя несколько минут он повернулся на бок и улыбнулся, глядя на меня.
— Это… прошлое. То, что случилось еще до твоего рождения, до рождения твоего деда.
— К чему ты это? — обернулась я к нему.
— Я впервые за многие годы надеюсь на будущее. Засыпай, Кэтэлина. День был долгим.
