class="p1">Все тает и плавится, превращается в розоватое марево. Или это я таю, как кусочек льда на полуденном солнце? Внутренний голос отчаянно пытаться дозваться меня, достучаться до здравого смысла. Оттолкни его, сейчас же! Немедленно! Что ты творишь?! Вы же в доме его родителей! Ты же выходишь замуж за его брата! Он ведь будет еще сильнее презирать тебя, если ты снова поддашься искушению! Я слышу этот голос, я понимаю, что он прав, но он звучит так издалека, а Марк так близко, что биение его пульса я слышу гораздо лучше. Ту-тух… Ту-тух… Это завораживает меня, превращает в марионетку. Я уже не владею собой, я будто наблюдаю со стороны, как Марк склоняется надо мной, как призывно приоткрываются его губы. И знаю, что ничего в жизни я не хотела так сильно, как ответить на его поцелуй.
Он нежен. Господи, он так нежен… В тот раз меня словно раздавило, разнесло в клочья ураганом, а сейчас… Его губы ласкают, утешают и дают сил, отбирая волю. Он аккуратно касается моих волос, словно я сделана из тонкого хрусталя и могу разбиться в любую секунду. Его язык касается моего, по спине прокатывается сладкая дрожь предвкушения. Я хочу больше. Я хочу ощущать его не только во рту — и не только язык. Я хочу его целиком.
Марк чувствует мою реакцию и, тихо застонав, крепко прижимает к себе. Затвердевший член упирается в мой живот — и с губ слетает короткий вздох, а между ног становится горячо и влажно. Тело помнит тот сумасшедший оргазм, и наливается соками, требуя повторения.
Руки Марка жадно блуждают по моему телу, пробираются под короткую ночную рубашку, возбуждают и жалят обнаженную кожу. Нащупывают отяжелевшую грудь, сжимают соски, и перед глазами все плывет.
— Боже… — машинально тянусь к его члену, через ткань спортивных штанов накрываю ладонью толстый крепкий ствол. Я помню его: красноватый, блестящий от моей смазки, он покачивался прямо передо мной, после того, как Марк кончил в меня.
— Что ты со мной делаешь… — рычит Марк, подсаживает меня на стол, и я, раздвинув ноги, жду второго акта. А он уже приспускает штаны, высвободив перевитого венами красавца с гладкой шелковистой головкой, сдвигает в сторону узкую полоску моих трусиков и одним движением врывается внутрь, заставив содрогнуться от острого наслаждения.
— Боже… снова шепчу я, впиваясь в плечи Марка, и в эту самую секунду мы оба слышим громкое шипение: молоко, забытое на плите, пеной бежит на варочную панель, как страсть, здравый смысл.
Реальность бьет по щекам, отрезвляя.
— Твою мать!.. — Марк резко отстраняется от меня, подтягивает штаны и снимает молоко. — Твою мать!
— Я не… — лепечу, понятия не имея, что говорить дальше. После того, что произошло, никакими словами не получится изменить его мнение обо мне.
— Лучше молчи, — Марк упрямо мотает головой, будто пытаясь избавиться от наваждения. — Это… Черт, я не знаю, что это вообще было. Что ты со мной творишь… Это моя вина.
— Подожди…
— Нет. Я не должен был к тебе приближаться, — он старается даже не смотреть на меня. — Прости. И… И лучше не говори Яну.
Марк убегает от меня с таким видом, будто я прокаженная, и лишь в дверях заставляет себя обернуться.
— Извини, думаю, на свадьбу мне приходить не стоит.
Мгновение мы смотрим друг на друга, ошарашенные и не понимающие, как это могло произойти, а потом Марк исчезает за дверью, и спустя пару минут я слышу, как на улице, прошелестев гравием, срывается с места машина.
13
Марк
Они назначили свадьбу на конец августа. Мама все уши мне прожужжала этой подготовкой, бомбардировала меня фотографиями так часто и много, что я пожалел, что научил ее пользоваться мессенджерами. Вот такой будет торт, а вот такое меню, а вот такие платья у подружек невест. Уверен, ее допустили к приготовлениям не потому, что Саша или Ян этого хотели, а потому что не смогли отвертеться. Чем меньше я старался думать о Саше, тем активнее доставала мама. Последней каплей стал снимок УЗИ с подписью: «Ты только посмотри, какой хорошенький у тебя будет племяш!» Я хотел удалить все сразу, но взгляд зацепился за непонятную черно-белую картинку, и я невольно залип, разглядывая контуры будущего человека. А потом сделал то, чего никогда себе не позволял и считал проявлением слабости и неуравновешенности: швырнул телефон об стену. Вдребезги.
Я злился на себя за каждую подобную мысль, но временами на меня накатывала дикая ненависть к брату. Да, он не виноват в том, что встретил Сашу первым. Он не виноват в том, что успел до меня заделать ей ребенка. И, наверное, поступил правильно и честно, когда предложил ей пожениться. Но мне от этого не легче. Жизнь — не всегда справедливая штука. Кому-то приходится тянуть лямку и вкалывать, рискуя потерять все нажитое из-за одной глупой ошибки, кто-то скачет по жизни беззаботным козликом, собирая сливки и ягодки. Мы с адвокатом готовимся к суду, а Ян — к свадьбе с женщиной, которая могла бы сделать меня счастливым. Да, я превратился в завистливого мизантропа, брюзгу, который ненавидит все и вся, включая собственного брата и самого себя. И началось это в ту ночь, когда мы с Сашей чуть не занялись любовью прямо на кухне.
До этого я был глубоко уверен, что просто повелся на флирт и феромоны распутной и озабоченной девицы. Я не устоял перед красивым телом тогда, в массажном кабинете. Во-первых, считал, что развод с Леной у меня в кармане, во-вторых, понятия не имел, с кем встречается Саша. Списал на долгое воздержание, минутный порыв… Да на что угодно, лишь бы не признавать, как сильно она меня зацепила. Я старательно ограждался от нее нападками и сарказмом и наивно полагал, что нет до нее никакого дела. А той ночью…
Я увидел ее в простой тоненькой ночнушке. Такую трогательную, босую, большеглазую, с острыми ключицами. Она не пыталась заигрывать или соблазнять, ее вообще не заботило, какое впечатление она на меня производит. Ершилась в ответ на мои дурацкие попытки ее задеть, жадно набивала полный рот пирогом. Казалось бы, ничего сексуального в ней в те минуты не было, — а я смотрел и не мог насытиться. Я хотел ее, безумно, до боли. Не потому, что она посылала мне какие-то сигналы. А просто потому что она — это она. Я вдруг осознал, что никогда еще не испытывал
