что едят все.
С неприязнью девочка касается куска жёсткого мяса, откусывает его и медленно пережёвывает. Она выглядит так, будто выплюнет еду, как только я оставлю её в покое. Но я никуда не собираюсь уходить, поэтому буду сидеть до тех пор, пока она не съест весь кусок.
К тому же, наше сушёное мясо вполне ничего. Не резиновый глик из Дигора.
– Молодец, – говорю. - Вот так, кусок за куском. И только попробуй сказать, что это не вкусно.
Со страдальческим выражением лица девочка поглощает пищу. Пищу, за которую люди из окружающих деревень готовы были драться. Продолжаю сидеть, пока она растягивает процесс настолько, чтобы мне надоело быть рядом с ней. Посмотрим, чья воля победит и кто дольше усидит возле стола.
В этот раз девочке повезло: во дворе раздаются шаги по песку, в окне появляется Аделари.
- Гарн, - говорит. - Там песчаная буря приближается, собирай братьев и готовьтесь.
- О, - говорю сводной сестре. - Сегодня вечером ты попробуешь сочный дарграговский деликатес из скорпионьего мяса. Настолько нежного, что тает во рту. Посмотрим, сможешь ли ты после такого хотя бы посмотреть в сторону жуков.
Однако песчаная буря вышла совсем не такой, как мы ожидали.
Глава 19
Стоим за частоколом и ждём приближения песчаной бури.
Она движется на нас с такой скоростью, будто подойдёт к деревне через несколько часов. Обычно они налетают на нас свирепой волной, бьют небольшими камешками, ранят любые открытые части тела. Сейчас же она едва перемещается, а над ней возвышается огромный песчаный торнадо, тянущийся до самых небес, с диаметром в десятки раз больше нашей деревни.
Если это явление дойдёт до нас – скорпионы покажутся лишь лёгким неудобством. Наши дома оторвёт от земли и разметает по всей пустыне, а от Дарграга останется пустое место – кучка погребов, занесённых песком.
– Вы когда-нибудь такое видели? – спрашиваю.
Рядом со мной стоит Ингарет – один из самых старых жителей деревни. Он ходил с нами в поход на Фаргар и Гуменд, надеясь встретить героическую смерть от оружия врагов, но не получил даже царапины. «Я проклят и буду жить вечно» – его любимая поговорка.
– Полагаю, никто и никогда такого не видел, – отвечает старик.
– Нашу деревню уже разрушали подобные ветра?
Вот ещё один минус отсутствия письма: история Дарграга передаётся из уст в уста и даже события вековой давности обрастают таким количеством приукрашиваний, что трудно определить, сколько в них правды.
– Однажды бабка рассказывала мне о великом смерче... – произносит Ингарет.
– И что тогда делали жители деревни? – спрашиваю.
– Не помню. Давненько это было, да и слушал я тогда в половину уха.
Замечательная история нашей деревни, а самое главное подробная. Нужно как можно быстрее изобрести бумагу и способы её долгого хранения.
Протискиваюсь сквозь толпу к старосте деревни. Весь Дарграг вышел посмотреть на ужасающий торнадо, даже Саргот, который при любой опасности забивается в нору. Его седые волосы я замечаю издали и аккуратно пробиваюсь поближе.
– Что делаем? – спрашиваю. – Нужно ли нам собирать вещи и уходить в горы?
Удивлённые глаза поворачиваются сначала на меня, затем на приближающуюся стихию. Староста пытается что-то сказать, но изо рта выходят лишь сдавленные звуки. Этот человек прекрасно умеет держать в голове уйму занудных вещей, до которых никому нет дела, но стоит произойти чему-то непредвиденному, как он тут же теряется.
– Буря бурь... – говорит.
– Что это значит?
– Я не знаю... мне надо...
Саргот разворачивается и уходит, будто у него внезапно появились неотложные дела. Маленький, трусливый человек, боящийся взять на себя малейшую ответственность. Будни и рутина – вот его поле деятельности.
Стоим с соплеменниками в деревне и смотрим на приближающуюся стену песка, над которой возвышается ужасающий смерч.
– Что делаем? – спрашивает Хоб.
– Пока остаёмся здесь, – говорю. – Думаю, буря заденет нас самым краем, как все предыдущие разы.
– Что, если она пойдёт прямо на нас?
– Спрячемся и переждём.
Но расслабиться не получается: достаточно одного взгляда на бушующий вдали ветер, и желание бросить всё выходит на первый план. Дарграг находится очень близко к хребту, из-за чего любые бури упирались в горы и поворачивали в другую сторону. Наша деревня ни разу не оказывалась в их центре и не страдала от бешеных ветров, поэтому нет обоснованных причин полагать, что в этот раз случится иначе...
Только сердце сжимается, и даже бьётся через раз.
– Уверен? – спрашивает Хоб.
– Остаёмся! – кричу. – Лучники на стены, остальные возвращайтесь домой и прячьтесь в погребах!
Я не староста и никогда не хотел взваливать на себя его обязанности. Но видеть, как моим приказам подчиняются люди, некоторые из которых в разы старше меня, оказалось на удивление приятно.
– Готовьте как можно больше стрел и болтов! – кричу. – Собирайте баллисты!
Если к нам движется буря бурь, то мы подстрелим так много скорпионов, что запасём еды на годы вперёд.
Труднее всего оказалось ожидание. Приближающийся ураган будто бы даёт нам время: “уйди и спасёшься, останься и я подниму твою жалкое тельце, разорву на куски и без каких-либо усилий перекину через хребет, будто это не горы, шириной в десятки километров, а сетка для настольного тенниса”.
– Ничего ты нам не сделаешь, – говорю. – До этого стояли и сейчас устоим.
Две сотни человек стоят за частоколом. Две сотни людей с арбалетами и масками для защиты лица. Нам предстоит не сражение, а свидание с девой пустыни: разрушительной, непоколебимой, и оттого впечатляющей. И это свидание мы запомним надолго.
Её приближение мы чувствуем по усиливающемуся ветру, по колыхающимся рукавам и извивающимся капюшонам.
Стена песка настолько близко, что закрывает всю пустыню, тянется вверх.
– Приготовились! – кричу.
Когда песчаное облако поглотит нас, разговаривать станет невозможно из-за шума ветра и шуршания миллионов частичек песка, сталкивающихся друг с другом.
Туча ударяет в нас резким порывом, стараясь повалить с ног или сбросить со стены. Держусь за деревянные брёвна, чтобы сохранить вертикальное положение: мы ожидали резкого ветра, но всё равно оказались не готовы.
Эта буря отличается.
Она не спрашивает разрешения, чтобы дать пощёчину. Она со всего размаха бьёт по макушке и ей плевать, встанешь ты или нет.
– Держитесь! – кричу.
Сомневаюсь, что меня кто-то слышит. У нас есть условные сигналы для общения в буре, как
