закапывают их в землю, точнее, в мягкий песок.
Тасимбокское гнездовье — или, как здесь обычно говорят, поле Птиц — расположено неподалеку от побережья. На первый взгляд оно напоминает детскую песочную площадку в наших дворах. Большой ровный участок— нигде ни одного растения. Здесь табон вырывает в песке подземный коридор длиной около метра. В нем он откладывает яйца, затем вылезает и ямку тщательно засыпает. После короткого отдыха табон улетает.
В песке яйца согревает тропическое солнце. Они лежат в этом естественном «инкубаторе» три недели. Еще три или четыре дня требуются птенцу, чтобы выбраться на поверхность. Когда он вылезает из этого своеобразного родильного дома, то уже может летать.
Однако лишь немногие яйца остаются в песке эти долгие три недели. Как правило, их откапывают в первые же дни. Меня, конечно, заинтересовал способ сбора яиц. Оказалось, что «урожай» с поля Птиц снимают раз в неделю. Этим довольно легким делом занимаются только мужчины. Я даже думаю, что для женщин поле Птиц — табу. Собиратели яиц разгребают песок не руками, а специальным инструментом — своеобразной деревянной лопаткой, вырезанной из вяза.
В то время как собиратели яиц приходят на поле раз в неделю, трудолюбивые птицы прилетают сюда из джунглей трижды в день — рано утром, в полдень и вечером перед заходом солнца. Наблюдая за столь дисциплинированным началом птичьего рабочего дня, я был буквально восхищен этим зрелищем. Островитяне заверили меня, что каждый табон садится точно на свое место и что даже последующее поколение откладывает яйца там же, где и их родители.
Табоны на Тасимбоко ничем особенно не примечательны, внешне они напоминают индюшат, поэтому англичане и называют их лесными индюками. У них сильные ноги, крепкие когти. Яйца табонов сравнительно велики, длина их достигает восьми сантиметров, в то время как размеры самой птицы не превышают сорока.
При каждой носке самки откладывают в песок по одному яйцу. После того как они возвращаются в джунгли, на поле Птиц приходят местные жители, собиратели яиц. В других местах на Гуадалканале табоны уже вымерли, но на поле Тасимбоко они все еще прилетают. А до тех пор пока здесь гнездятся табоны, каждый квадратный метр поля Птиц представляет для островитян такую же ценность, какую для жителей Нью-Йорка квадратный метр земли на Манхаттане.
Большой интерес для меня представляло и то, как в этом первобытном обществе распределяется земля. Поле Птиц разделено здесь на квадратные участки со стороной от шести до десяти метров. Каждый из них — собственность одного жителя деревни. Обозначаются они с помощью палки, воткнутой в центре.
Жители деревни могут поступать с участками, как настоящие землевладельцы: продавать их (но только жителям своей деревни), обменивать, завещать потомкам мужского пола, могут даже арендовать на одну или несколько недель или на один или несколько сборов «урожая».
Вопросы собственности и взаимоотношений между владельцами участков на поле Птиц, как оказалось, регулируются первым юридическим уложением Тасимбоко, согласно которому на поле воспрещен вход всем, кто не является собственником участка (в отношении меня жители деревни любезно сделали исключение). Установлен размер штрафа, который должен заплатить каждый нарушитель. Существует также штраф и на тот случай, когда яйца собирают на рассвете, то есть в период наиболее интенсивного откладывания. И естественно, особенно строго местный «уголовный кодекс» карает тех, кто собирает яйца на чужих участках. Дело зашло так далеко, что «яичные капиталисты» Тасимбоко наняли для охраны своего поля платных сторожей.
Это занятие, превратившее предыдущие поколения тасимбокцев, не знающих ни сельского хозяйства, ни рыбной ловли, в (профессиональных собирателей яиц, приносит жителям деревни большие доходы. Закон спроса и предложения действует и в обществе, которое едва лишь успело сбросить одежды каменного века. В связи с вымиранием табонов начали постепенно исчезать с «рынка» и их яйца. Однако пока еще ни одно торжество на Гуадалканале, ни одна свадьба, ни одни похороны и даже просто званый обед немыслимы без яиц табонов.
В наши дни жители Тасимбоко за птичьи яйца получают не только рыбу, которую для них ловят в прибрежных деревнях, не только таро, которое для них возделывают обитатели центральных областей, но и современные промышленные изделия. На всем архипелаге я не видел такого количества туфель, как в этой деревне, отрезанной от остального мира заливом Акул, рекой Крокодилов и непроходимыми джунглями.
Самое изысканное лакомство жителей Соломоновых островов можно в наши дни купить и за австралийские доллары. Любят его даже чиновники протектората, несмотря на то что именно они объявили о строжайшей охране вымирающей птицы.
Л так как запрет собирать и употреблять в пищу яйца табонов нарушают даже те, кто его провозгласил, я отважился отведать их прямо на глазах у Гордона — высшего чиновника на территории этого округа. Мне удалось даже попробовать эти яйца, приготовленные двумя способами: сначала вкрутую, сваренные на обычном здесь открытом огне, затем «а ля Тасимбоко», всмятку, приготовленные в бамбуковом сосуде.
Насытившись запретным плодом, я распрощался с последними меланезийскими собирателями яиц, переплыл через реку Крокодилов и залив Акул, через другие речки и ручьи, прошагал по песку и джунглям, пока не добрался до Хониары. Но во рту я все время чувствовал вкус необычного блюда, последнего воспоминания о лакомстве собирателей яиц, «птичьих капиталистов», владельцев удивительного поля в Тасимбоко.
ПОСЛЕДНИЙ «МОНЕТНЫЙ ДВОР»
КАМЕННОГО ВЕКА
После Гуадалканала мне захотелось предпринять еще одну очень интересную для этнографа, но весьма трудную поездку. Я мечтал побывать на последнем «монетном дворе» каменного века, еще сохранившемся на Соломоновых островах. Монетный двор? Но откуда в обществе, которое лишь недавно находилось где-то на уровне неолита, могли оказаться деньги? И тем не менее здесь, на Соломоновых островах, местные жители создали собственную, довольно своеобразную, но общепризнанную и до сих пор существующую денежную систему. Правда, эти деньги весьма отличаются от наших монет, банковых и казначейских билетов.
Производство их всегда было здесь привилегией жителей нескольких маленьких и до сих пор крайне труднодоступных островков, расположенных довольно далеко от сердца архипелага — Гуадалканала.
Мне пришлось сначала перебраться на Малаиту, тоже крупный, когда-то густонаселенный остров. Благодаря прогрессу цивилизации, — я об этом процессе еще буду говорить, — в наше время на Малаите живет в три 106 раза меньше людей, чем сто лет назад. В 1968 году, — когда здесь побывал я, Малаиту населяло пятьдесят семь тысяч островитян.
С этого острова мне уже надо переправляться на островки, расположенные в труднодоступном атолле Ланга-Ланга, в западной части его лагуны. Первая моя цель — ближайший островок Ауки. Но сначала
