— Так что решишь?
— Действуй.
— Ха! Я уж думала, ты до конца времён будешь мяться…
Жженоземка присела рядом с пострадавшей и одним движением срезала все бинты, не тратя время на разматывание. Гематома успела сильно потемнеть и ещё больше разрастись вширь. Мечница поднесла лезвие ножа к ране, пока не коснулась её плоской частью. Чёрная капелька шустро дёрнулась к живой плоти и размазалась на ней крохотной кляксой, а затем внезапно впиталась, не оставив и следа. Всё, назад дороги нет.
Через несколько секунд Двойка склонилась над Лиффией и с удивлением произнесла:
— Хрустит.
Я тоже приник к голове девчонки. Оттуда действительно раздавалось лёгкое потрескивание, с каким ломаются морские ракушки под ногами.
— Похоже, ей черепушку проломило, — присвистнула бывшая наёмница. — И как она ещё столько протянула…
Гематома прямо на глазах стала желтеть и рассасываться, но тут резко вскрикнула Осень, державшая девчонку за руку:
— Сердце! Я его не чувствую!
— Окранова жопа! — прорычала Двойка, приложив руку к её тонкой шее. — Говорила же, что это опасно. Слишком серьёзная рана для такой дохлячки. Всё, конец.
Я в бешенстве сжал кулак, но мечница кругом права — Панацея забрала у пострадавшей слишком много жизненной энергии для восстановления, и её ослабленный организм попросту не выдержал. Видимо, у Костика случилось тоже самое. Пульс в худеньком теле полностью отсутствовал и никаким массажем тут уже не поможешь.
Лиффия умерла.
— Мне очень жаль, — легонько тронула меня за плечо Осень.
— Не стоит, я ни к кому эмоционально не привязываюсь.
— Тогда можно мне проводить её душу молитвой?
— Рановато. Она всё ещё числится в отряде.
Даже если это простой глюк системы, сдаваться я не собирался. Гематома выглядела всё лучше, хотя треск оттуда уже не доносился. Будем считать, что там всё в порядке, а остановка сердца — это так, просто побочный синдром. Понятное дело, что самостоятельно оно вряд ли заведётся, но у меня при себе есть подходящий ключ зажигания для её мотора. Дефибрилляторы ведь на электричестве работают…
— Руки прочь от неё! Живо!
Я рывком задрал робу на Лиффии и положил клешню чуть выше обмоток, что выполняли роль лифчика. Хотя скрывать там особо нечего, кроме выпирающих рёбер. Для верности зажмурился, пытаясь представить бьющую оттуда молнию, но ничего не произошло. Секунда за секундой я пыжился, пока не осознал простую мысль — в прошлый раз это получилось инстинктивно. Триггером стало не моё желание, а боль.
— Что ты делаешь? — озадачено поинтересовалась Двойка, склонив голову набок.
— Ударь меня, срочно! Чем больнее, тем лучше.
— Ты же понимаешь, что с таким приказом я вправе послать тебя куда подальше? Совсем рехнулся?
— Твою мать, выключи голову! — заорал я, что есть мочи. — Бей!
Не успел полностью выдохнуть крик, как перед глазами ярким фейерверком вспыхнул настоящий звездопад. Лицо будто обожгло огнём, зато протез наконец-то тряхнуло. Точь-в-точь, как той ночью. Но сильно радоваться успеху не давал пылающий болью нос. А ещё клешню снова заело.
Всё дело в мощном выбросе адреналина, как я и подозревал. Приятно быть правым, а вот ощущения всё равно какие-то паршивые…
Во рту стоял уже знакомый солоноватый привкус. Скоро так вампиром стану. Я кое-как протёр слезящиеся глаза левой рукой и увидел лежащую на боку Лиффию. На её бледной коже остались глубокие порезы, сквозь которые обильно сочилась кровь. Осень с Двойкой не обращали на это ни малейшего внимания, дружно уставившись на меня вытаращенными глазами.
— Ч-что это было? — просипела двурукая.
— Ты мне нос сломала, вообще-то.
— Сам же просил… Стоп, да я не про это! ЧТО ты сделал?!
— Пока не знаю, — прогундосил я, утирая кровавые сопли. — Вы сердцебиение проверяли?
— А? Зачем?
Но служанка оказалась куда сообразительнее, чем воительница. Она без лишних вопросов снова прикоснулась к запястью Лиффии, после чего радостно выпалила:
— Бьётся!
Я и сам это прекрасно видел. Лицо девчонки заметно порозовело, а из царапин на груди продолжала течь кровь. Значит, сработало.
Облегчённо рассмеяться не дала Двойка, принявшаяся со мстительной улыбкой вправлять мне нос. Для этого она почти оседлала меня, но бороться с наёмной убийцей в мои планы не входило. В глазах вновь вспыхнула сверхновая звезда, но уже не так ярко и ослепляющее. Привыкать начал, не иначе. В следующий раз как бы не пришлось руку ломать…
Когда с экзекуцией было покончено, девушка рассказала о том, что успела увидеть:
— Когда я тебя треснула, твоя ржавая железка трещать начала. А мелкую вдруг резко выгнуло, будто она спину разминает. Мы её покойницей считали, вот и сиганули прочь.
— Правильно сделали, — похвалил я помощниц. — Может, перебинтуете её уже, нет? Она ведь так кровью истечёт.
— Странно это всё. Я прежде о таком не слышала, чтоб сердце заставить снова биться.
— Забыла, откуда я?
— Ну да, — Двойка слезла с меня и со вздохом поклонилась. — Прости меня, Рю. Я замешкалась, как полная дура. Думала, ты бредишь. Никудышная из меня правая рука…
— Ничего, ещё привыкнешь, — я ободряюще погладил её по голове, колючей от белой щетины. — А теперь помоги протез заправить, раз уж ты мне руку заменяешь.
— Ты ведь с утра масло заливал?
— Потратилось, вроде как. Чудеса забесплатно не делаются.
— Это хорошо. А то не хочется, чтобы и меня так же шарахнуло в отместку.
— Я не мстительный.
— Ага, скажи ещё чего смешного. Святош ты живыми в костёр кидал, чтобы они согрелись напоследок?
— Просто мне стало жалко потраченного труда. Ты бы знала, как мы с этими дровами замудохались…
После экстренной дефибрилляции шкала предсказуемо опустела на три четверти, так что в клешню всосалась почти вся фляжка. Зато у меня отпали последние сомнения в том, что именно она является генератором тока в связке с моим организмом. Проверить бы это на другом протезе, только кто мне его даст. Да и носа жалко.
Когда чувствительность наконец-то вернулась, Двойка убежала обратно, чтобы добыть нам мяса на ужин. Меня распирало от желания взглянуть на загадочного местного паука, но бросать беззащитных девушек посреди заброшенного поселения не самая лучшая идея. Мало ли, кто тут бродит.
И я оказался совершенно прав — уходить с площади не стоило. Дело в том, что к нам по старой дороге двигался Сау. Тот самый тип с подозрительной бамбуковой трубкой. И что самое поганое, шагал каторжник в гордом одиночестве, а ведь на поиски они отправились втроём.
