перетекая в узлы.
Мне не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть — желейки стремительно таяли, словно снег на жарком солнце. Вокруг меня собирались едва ощутимые завихрения энергии, которые в Эпицентре вполне можно было разглядеть. И вся эта энергия шла в меня, втягиваясь в тело, впитавшего её, словно губка.
Загрузившись под завязку, выдохнул и оставив печать Водоворота на задворках сознания, принял за печать Усиления. Пора поставить второй уровень, а затем браться за печать Сбора Энергии. Работа кропотливая и требует особой внимательности, но когда проделываешь подобное второй раз — гораздо проще.
Второй уровень лёг, как влитой. Печать ярко вспыхнула и потухла, отпечатавшись на моей душе. Двадцать шесть узлов, пятнадцать контуров и энергия закончилась, пришлось вновь тянуться к мешочку с желейками.
Поглощай я их, как это делают местные, то уже бы почувствовал недомогание, и это в лучшем случае. Как вариант, можно их съесть, но я не самоубийца и изжога мне не нужна. Обойдусь без неё. Тем более, что это уязвимость и слабость, а хищник не может быть слабым.
Если расширить область действия Водоворота, то вполне можно впитать и энергию Эпицентра, но это заметят. Чувствительные хищники уж точно почувствуют, и тогда сюда сбежится натуральная толпа, устроив битву всех против всех. Идея хорошая, а от одной мысли об этом моя суть Охотника вскипает, но пока рано. Я не готов. Нужно закалить тело. Сделать так, чтобы оно поспевало за разумом и опытом души.
Со вторым уровнем Сбора Энергии вышло проще. Сама по себе печать простая, и сложностей не вызывала даже у новичков в Ордене. Всего шестнадцать узлов и восемь контуров. Не сказать, что на этом уровне она даст большой бонус, но качество и количество энергии увеличит почти в полтора раза. По-хорошему мне бы добить до четвертого или даже пятого уровня, но я скорее пупок надорву, чем это сделаю сейчас.
Все желейки были истрачены, но я остался пребывать в медитации, отдыхая и стараясь расширить диапазон своих инстинктов. Ту стаю, которая шла за Вильгельмом, я почувствовал слишком поздно. Мог это сделать гораздо раньше, но из-за обилия запахов и звуков — не заметил. Нужно чётче. Нужно лучше.
Услышав треск сломанной ветки и шуршание листвы за границей пещеры, на входе в чащу джунглей, нахмурился.
Запах запёкшейся крови, а также свежей. Помимо него, чувствовался запах мокрой шерсти, вперемешку со стойким мускусом.
Зверь шёл сюда, а точнее ковылял, о чём говорили те же запахи крови. Его раны открывались при каждом движении и кровоточили.
Открыв глаза, медленно повернул голову к выходу пещеры и стал ждать. Опасность если и была, то минимальна. Этот зверь мне не соперник, а свою нору я ему не отдам.
Звуки усиливались, до меня стало доноситься его тяжёлое дыхание. Слух работал во всю мощь, как и обоняние.
Зверь почувствовал меня и замер в нерешительности. Но прошла секунда, за ней — вторая, и он забрался по пригорку на границу входа в пещеру.
Это был смилодон. В разы меньше, чем его предшественник. Месяцев шесть от роду. Клыки пробились, но не покрылись сколами и не обрели достойную остроту. Его шерсть была испачкана в крови, комьях грязи, а лапы и низ живота были мокрыми. Пытался сбить след того, кто его ранил? Вполне возможно.
Подрали его не слабо. Жуткая рваная рана в боку, отгрызенное ухо, следы когтей на голове и по всему телу.
Мы пристально смотрели друг другу в глаза и не шевелились, пока смилодон не опустил их в землю, признавая поражение.
Уходить он не спешил, как и заходить внутрь. Повернуть назад — смерть. Зайти сюда — тоже смерть. Он это понимал, замерев на месте. Инстинкты вели его к выживанию, но сейчас они дали сбой. Что-что, а у тварей Эпицентра есть зачатки разумности, пусть и практически незаметной.
Поведя носом, смилодон принюхался к высыхающей шкуре и фыркнул, вновь посмотрев на меня. В его глазах отразилась опасность и готовность к бою, но лишь на миг. Как я уже говорил, их вид территориальный и живёт в основном в одиночку. Лишь изредка, в период гона, они ищут партнёра за территорией своих угодий.
Не совершая резких движений, плавно и даже тягуче, я поднялся с пола и, не поворачиваясь спиной к кошаку, взял несколько кусков заготовленного мяса. Готов поспорить, что он почуял в этом месте не только безопасность, но и еду, отчего и пришёл.
Продолжая смотреть в глаза хищника, приблизился на расстоянии восьми метров и бросил ему мясо. Если он атакует, то мне вполне хватит времени, чтобы разорвать дистанцию и убить его одним ударом.
Недоверчиво принюхавшись к мясу, смилодон накинулся на него и жадно начал поедать, не забывая об опасности с моей стороны.
Наблюдая за ним, я в очередной раз удостоверился, что Гранд Мастер Вульф был прав. Даже став Великим Охотником, мне ещё многому нужно учиться и оттачивать мастерство. Из-за обострившихся инстинктов, я концентрировался на определенных деталях, частично обрубая зрение. Глаза могут врать, но слух и обоняние — никогда. Именно поэтому я не сразу заметил на шее смилодона ошейник, который был практически невидим из-за грязной сбившейся шерсти.
— Где твой хозяин? — мой голос заставил смилодона замереть, а по тому, как дёрнулось его уцелевшее ухо, он услышал знакомую речь.
Выходит, его хозяин или хозяйка из Российской Империи? Такое вполне возможно, всё же граница, где мы зашли с командой Тихомирова, пользовалась популярностью именно у русских Охотников. Прирученные, захваченные или порабощённые существа Разломов не новшество в этом мире. Аристократы любят собирать в свои коллекции редкие экземпляры, а в Москве даже есть зоопарк, принадлежавший роду Аскархановых. В боевом плане их тоже используют, пусть и не часто. Всё же зверь это зверь и даже под приказом артефакта он может вытворить глупость.
Как бы то ни было, жующий моё мясо смилодон относился как раз к тем, кто был более послушен и приручен. Наверное именно поэтому я не прикончил его сразу. Просто не ощущал от него угрозы, а значит и охота на него будет жалкой.
Доев остатки, зверь прижался к противоположной от меня стене и слабо поковылял вглубь пещеры, ожидая от меня атаки. Он проверял границы дозволенного, сразу же с ориентируясь и поняв, что это моя пещера.
Из моей глотки вырвался утробный рык и он замер. Со зверем можно говорить только на понятном ему языке. Зверь не понимает слов.
Ещё раз рыкнув, кивком указал ему место и
