ледяные колья. Что бы я ни делал, отбиться от противников было почти что невозможно. Лишь ловкость и скорость позволяли мне уйти от неминуемого удара. А ведь Истинные почти что не поддавались. Я понимал, что убить меня они не посмеют. Но в то же время готовы основательно подпалить или порубить. И никакой из вариантов меня не устраивал.
Что делать? Что делать?
Я лихорадочно соображал, пытаясь найти выход из ситуации. Но мне не хватало сноровки и времени. Как сражаться с опытными магами? Что им противопоставить? Да, я научился создавать лёд из воды, чего не могли сделать мои сокурсники. Вот только моя магия с каждой минутой слабела. Я выдыхался, из-за чего частенько был на грани. Несколько раз пропустил удары, получив ожоги и порезы на руках и груди. По песку за мной тянулся кровавый след. Не обильный, но видя его, становилось обидно и, конечно же, неприятно.
— Хватит бегать! — хохотал Истинный, вновь ударяя воздушной волной. — Ты же маг Жизни! Давай! Покажи себя!
Как, сука?! Я даже понятия не имею, на что те маги способны!
Под ноги ударила огненная плеть. Видимо, им надоела игра в кошки-мышки, и парочка решила положить этому конец. Что меня совсем не радовало. Пробежав несколько метров напротив трибуны с профессурой, приметил, что Годунов заметно помрачнел.
Думает, что ошибся? Непростительно для такого мага, как он. А если и правда не так? То что меня ждёт?
— Хватит! — выкрикнула женщина и мгновенно оказалась передо мной, будто из воздуха появилась. — Надоело!
Я не успел вовремя притормозить, да и она была довольно ловкой, поэтому в следующую секунду почувствовал на своей шее стальную хватку. Не знаю, сколько в противнице дури, но ей удалось поднять меня над песком на десяток сантиметров. Женское лицо исказилось гримасой презрения.
— Мелочь, — зло прошипела она. — Из-за таких, как ты, Истинные слабеют.
— Да неужели? — прохрипел я, схватившись за её руку. — А ваш гонор не в счёт?
— Молчи, шваль!
Пламя с её ладони перекинулось на мою кожу, отчего я чуть ли не закричал от боли. Попытался управлять её кровью, что билась по венам, но ничего не вышло. Тогда на грани потери сознания заморозил свою, что выступила из носа, и полоснул ледяным лезвием по предплечью противницы. Та вскрикнула и тут же разжала пальцы. Я рухнул на песок и тут же откатился, хотя перед глазами всё ещё плыли тёмные круги.
— Стоять! — грозный голос её напарника раздался над самой головой. А вместе с ним удар по спине. Меня жёстко придавили к песку, отчего тот даже в рот набился. — Пора с этим заканчивать!
Да как же вы меня достали!
Гнев, что до этого копился внутри, больше нельзя было удерживать. Подобного унижения я не собирался терпеть. И, упёршись руками, с криком попытался приподняться. Но противник вновь ударил точно по позвоночнику, снова прижав меня.
— Лежать, шелупонь!
— Хрен тебе, — прохрипел я и, дёрнувшись вверх, тут же перевернулся.
В тот же миг в песок вонзился воздушный меч.
Сука! Да он же убить меня мог!
Злость затопила разум. Я не отдавал себе отчёта в том, что делаю.
Ещё не успев подняться, метнул в Истинного кровавые ледяные иглы с собственного тела. Но тот легко от них прикрылся щитом. Однако это мне и требовалось — отвлечь внимание, так как уже через секунду ударил по песку, приманив к себе воду с ближайших лунок. Стопу противника тут же пронзила острая ледяная пика, заставив того закричать и отступить.
— Недоносок! — воскликнула его напарница, ринувшись на меня.
Треск молний вспорол воздух передо мной. Полыхающий кнут должен был ударить в голову, но я увернулся и поймал его. Мою плоть тут же пронзила адская боль, терпеть которую было просто невыносимо, и я закричал да так, что на лице женщины проступил испуг. Но хлыст не отпустил. В нос ударил запах палёного мяса. Огненная магия прожигала не только кожу, но и добиралась до кости. Я отчётливо чувствовал, как она вскоре просто оторвёт мне руку, и противился подобному.
И стоило только подумать об этом, как по моим пальцам заструилось странное тепло. Нет, они и так горели в буквальном смысле, но новое чувство было приятным. Оно будто исцеляло. А вот на лице противнице отразилось недоумение. И я понял, что вытягиваю силы из неё. И даже не просто магию, как это собирался сделать Светлов со мной, а именно жизнь.
Наши противостояние и мой пронзительный крик (да, я не затыкался ни на миг) продолжались ещё несколько секунд. Хотя это время показалось мне вечностью. Напарник Истинной валялся за моей спиной, с ужасом и удивлением смотря на нас. Он даже про свою боль позабыл. Я чувствовал его эмоции. В тот момент я стал чем-то бо́льшим, мог охватить бо́льшую часть арены, увидеть зрителей, но на ментальном уровне, как тогда со Светой.
Но вскоре почувствовал жгучую боль уже на лице. Но опять же, она была несколько иной. Пламя Истинной билось в считаных сантиметрах от меня, но до этого момента всё было иначе. Теперь же я увидел, как с лица срываются куски плоти и рассеиваются в воздухе точно так же, как и те Лишние, которых я убивал в реальности. Это меня ошарашило, но придавать значения не стал, так как понимал, что есть более серьёзные проблемы.
Но когда резкий толчок в обеих челюстях и хруст заставили меня захрипеть, глаза противницы в испуге округлились.
Рывок, и огненная плеть отлетела в сторону первого поверженного Истинного, тут же исчезнув. А из моей груди вырвался жуткий рык, словно я стал монстром. Вместе с этим что-то рвануло из ладони. Да, прямо сквозь обугленную кожу прорезался длинный костяной коготь, который тут же устремился в грудь женщины.
— СТОП!
Крик ректора был подобен грому. Он так же оглушил и сотряс землю и стены. И через мгновение мои руки и ноги что-то схватило, резко потянув назад. Помутнённое сознание спешило меня покинуть. Но перед этим я успел заглянуть в одну мелкую лужу и ужаснулся. Ведь вместо моего лица теперь красовался жуткий череп с клыкастой пастью.
* * *
— Как он? — голос Годунова казался усталым.
— Сами посмотрите, — ответила какая-то женщина. Видимо, лекарь, которого в прошлый раз я не увидел.
С трудом разлепил глаза. Вновь надо мной высокий потолок медицинской части. А справа стоит ректор, рядом с ним пухленькая и невысокая женщина с суровым, но в то же время, милым лицом.
— Насколько паршиво себя чувствуешь, Матвей? — спросил Годунов,
