а правой — только половинка.
В общем — вот так.
Плохо.
Плохо? Да не то слово!
Какой сейчас хирург из меня! Вернее, не сейчас, а был бы после окончания тут медицинского института...
Моя реакция на потерю конечности до локтя сейчас... смазанная. Загружен я специальными препаратами. На то, что стал инвалидом реагирую вяленько, как-то это пока для меня отвлеченно, будто не со мной произошло.
Павел Иванович, я это слышал, отдал распоряжение меня загружать и следить за мной. Были у них уже случаи неприятные с потерявшими руки-ноги. Нехорошее с собой ребятки делали.
Кап-кап.
Кап-кап.
Кап-кап.
Людмила новый флакон мне поставила капать. Сказала, что так Павлом Ивановичем велено.
Я и не спорю. Велено доктором, значит пациенту надо подчиняться, терпеливо выполнять все врачебные предписания.
Кап-кап.
Кап-кап.
Кап-кап.
Сейчас в меня добавляют что-то прозрачное.
— Людмила Петровна, воду льешь? На инвалиде безруком экономишь?
Это я под препаратами так шутить пытаюсь.
— Лежи уж, Серёжа. Всё правильно капаю.
Говорит, а сама в сторону смотрит, не хочет встречаться со мною глазами.
— Знаю я твоё правильно...
Говорю, а глаза сами у меня закрываются.
Кап-кап.
Кап-кап.
Кап...
Глава 42
Глава 42 Мишка
— Серег...
Меня кто-то тряс за плечо. Осторожненько так. Тихонечко.
— А!
Я вскинулся, вздрогнул.
Мля! Так и с ума свести можно!
Я ж на препаратах! Психика моя на тоненьких ниточках подвешена!
Со сна хотел на руки опереться, но...
Чёрт! Чёрт! Черт! Больно!
На левую-то оперся и на правую сторону упал. Культей ударился.
— Серег, я это, Мишка.
Понял я, что Мишка. Кто же ещё...
Я тер культю. Как бы перевязку не пришлось делать.
Коромыслов был в больничной пижаме. Такая же в сложенном виде у меня в ящике тумбочки лежала. Людмила-краса вечером её принесла и сказала, что завтра я её с утра обновлю. Кто-то из большого начальства приедет, награждать нас будут. Мы же все такие красивые в новеньких пижамках в полосочку будем. Нарядно должны ведь герои на фотографиях в газетах и на экранах телевизоров выглядеть.
Для поддержки разговора я Людмилу про эти самые награды и спросил. Что, и мне будет? Медсестры, они иной раз больше главного врача в курсе.
Рыжая даже сомнения не выразила. Пижамы де новые не всем выдать распоряжение сверху пришло. Значит, кто их получает — того наградят.
Логика женская, но железная.
Так. Мишка — в новой пижаме. Значит, может уже начинать в ней дырку вертеть.
Тут мне как молотком по голове вдарили. Сразу я и не заметил, что у Коромыслова левый рукав у пижамки болтается. У меня с правой рукой беда, у него — с левой.
— Вот так, Серёг...
Мишка двумя пальчиками свой пустой рукав с элементами театральности чуть в воздух приподнял. Так мол, брат, опять у меня некомплект.
Я и слова ещё не успел сказать, а Коромыслов... уже о многом меня осведомил. Если можно так выразится. Высоким штилем.
Ага, а от Мишки-то попахивает... Дурак, он совсем? Мы же на транках, а он ещё и выпил! Крыша-то моментально съехать может!
— Такие дела, Серёг... — Коромыслов не давал мне вставить и слова, несло его как по кочкам. — Летун, сука, свою икринку прямо между нами бросил, сразу тебе и мне прилетело...
Понятно, вот как меня, оказывается зацепило...
— Ты — молоток. Без пол руки, а по шарам всю кассету высадил, потом уже и свалился.
Мишка пьяно башкой повертел.
Как бы только он тут прямо сейчас в моей палате не грохнулся. Не пару ваток, похоже, мужик высосал, а хорошую граммульку принял. Ну, санитар да в больнице не найдет...
Сам я такого ничего не помнил — что по шарам раненый стрелял. Гранатомет с предохранителя снял и всё. Дальше темная зона до самого открытия глаз на больничной койке.
— Не помню ничего я, Миша. Совсем ничего, — честно признался я Коромыслову.
— Как тебе рыженькая? — Коромыслова вдруг перебросило с военных подвигов на женский пол.
— Людмила?
— Она, она. Хороша, чертовка!
Оставшейся у него рукой Мишка принялся чертить в воздухе кривые линии.
— Так!!! Это что тут такое?!
Как дверь в мою палату открылась, я не заметил. Сейчас же в её проёме Людмила Петровна собственной персоной и стояла.
— Коромыслов!!! Что ты тут делаешь?! — разбудила наверное всё отделение медсестра.
— Ухожу, ухожу, ухожу...
Чуть ли не приставным шагом двинулся в сторону двери Мишка.
— Быстро в свою палату!
Командному голосу медсестры наш больничный комсомольский лидер сейчас даже бы позавидовал.
— Ветеран, орденоносец, а дисциплину нарушать — первый, — продолжала строгать Коромыслова Людмила Петровна. — Сереже отдыхать надо, а он его тревожит...
Ещё что-то она говорила Коромыслову, но уже в коридоре, когда конвоировала провинившегося в сторону его койко-места.
Я лежал и о разговоре с Мишкой думал. Вон оно как, стрелял я раненый. Конечно, едва ли попал, но стрелял.
Думы мои плавно перешли в сон. Летуны, что свою икру нам на головы сыпали, мне не снились. Как живая там была Людмила Петровна.
Глава 43
Глава 43 Куда? В библиотеку?
Завтрак у нас был просто замечательный. Не хуже, чем у директора пивзавода. Мне всегда казалось, что директора пивзаводов хорошо живут и по утрам свой организм прекрасным завтраком радуют.
После завтрака прелести дня посещения высокого начальства не закончились. Тех, кому вчера новые пижамки выдали, парикмахер посетил. Постриг, побрил, одеколоном побрызгал.
— Ну, жених... — закатывала глаза Людмила Петровна от моего вида. Даже веснушки на её лице ярче сделались от того, что у неё на посту сегодня такие нарядные пациенты.
Коромыслов ходил хмурый. Бурчал что-то себе поднос, башкой вертел туда-сюда, чуть ли не сам с собой разговаривал.
Почему я об этом знаю? Да мне в коридор выходить разрешили! Один в палате я почти уже очумел, а тут на обществе мог появиться. Скажете, мелочь? Кому как, а в моей госпитальной жизни — событие.
— Предчувствия у меня, Серег, предчувствия...
Предчувствия у него! Меньше пить вечером надо было.
Картина в коридоре имела место быть шедевральная...
Халат у местного начальника отделения от крахмала чуть не
