– Слава Богу, – прошептал Бриг и на мгновение закрыл глаза, представив себе жизнь без женщины, с которой прожил двадцать пять лет. Потом снова открыл глаза. – Как моя дочь?
Хирург покачал головой.
– Она все еще в малой операционной. – Он помолчал. – Несколько минут назад во время операции умер полковник Халман.
Пока погибло одиннадцать человек, еще четверо находились в критическом состоянии.
Рано утром в длинных черных лимузинах прибыли гробовщики со своими плетеными корзинами. Дэвид отдал Джо ключи от "мерседеса", чтобы тот мог поехать и проследить за приготовлениями к погребению.
А сам остался сидеть рядом с Бригом, осунувшийся, с горящими глазами; они пили кофе из бумажных стаканчиков.
Позже к ним подошел глазной хирург. Это был моложавый мужчина лет сорока с гладким лицом; с этим молодым лицом и яркими голубыми глазами не вязались седеющие волосы.
– Генерал Мардохей?
Бриг напрягся и встал. За ночь он постарел на десять лет.
– Я доктор Эдельман. Пройдите со мной, пожалуйста.
Дэвид встал, собираясь идти с ними, но доктор Эдельман остановился и взглянул на Брига.
– Я ее жених, – сказал Дэвид.
– Вероятно, нам лучше поговорить наедине, генерал. – Эдельман выразительно посмотрел на Брига, тот кивнул.
– Пожалуйста, Дэвид.
– Но... – начал Дэвид, и Бриг сжал ему плечо. Это было первое проявление личной привязанности, которое он себе позволил.
– Пожалуйста, мой мальчик. – И Дэвид неохотно вернулся на жесткую скамью.
В своем крошечном кабинете Эдельман сел на угол стола и закурил. У него были длинные и тонкие, девичьи, пальцы, а зажигалкой он пользовался точными, скупыми расчетливыми движениями хирурга.
– Я полагаю, вам не нужно золотить пилюлю? – Он правильно оценил Брига и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Глаза вашей дочери не пострадали, – и тут же поднял руку, предупреждая облегченный возглас Брига. Эдельман повернулся к сканеру с рентгеновским снимками и включил его. – Глаза не затронуты, вообще лицо почти не повреждено, но проблема вот здесь... – он коснулся дымчато-серого завитка на снимке, – это стальной осколок, очень маленький, почти несомненно осколок гранаты. Размером не больше грифеля карандаша. Он пробил череп в правой височной области, разорвал вену, вызвав сильное кровотечение, и наклонно прошел за глазными яблоками, не задев ни их, ни каких-либо других жизненно важных центров. Затем, однако, он пробил костную оболочку хиазмы перекреста глазных нервов, – говоря это, хирург водил по изображению головы Дебры, – и как будто повредил или перерезал глазной нерв, после чего застрял в твердой оболочке за ним.
Эдельман глубоко затянулся и выжидательно посмотрел на Брига. Никакой реакции не последовало.
– Вы понимаете, что это значит, генерал? – спросил он, и Бриг устало покачал головой. Эдельман выключил сканер и вернулся на свое место на столе. Взял со стола блокнот, а из нагрудного кармана – карандаш. Быстро начертил схему: глазные яблоки, глазной нерв, мозг в разрезе – вид сверху. – Глазные нервы, по одному от каждого глаза, уходят в эту узкую щель, здесь они сливаются, потом снова разветвляются и уходят в разные полушария мозга.
Бриг кивнул, и Эдельман подчеркнул то место на схеме, где глазные нервы образовывали перекрест. На утомленном напряженном лице Брига появилось понимание.
– Ослепла? – спросил он, и Эдельман кивнул. – На оба глаза?
– Боюсь, что да.
Бриг склонил голову и осторожно потер пальцами веки. Не глядя на Эдельмана, спросил:
– Это навсегда?
– Она не будет видеть, не будет отличать света от темноты. Трасса осколка проходит через перекрест глазных нервов. Все как будто свидетельствует, что они перерезаны. Медицина не владеет способами исправить это повреждение. – Эдельман шумно выдохнул и продолжил: – Короче говоря, ваша дочь полностью и навсегда ослепла на оба глаза.
Бриг вздохнул и медленно поднял голову.
– Вы ей сказали?
Хирург отвел взгляд.
– Я надеялся, что ей скажете вы.
– Да, – согласился Бриг, – так будет лучше. Я могу с ней увидеться? Она в сознании?
– Под легким наркозом. Боли нет, легкое неудобство. Поверхностная рана незначительна. Мы не пытались извлечь осколок. Это серьезная нейрохирургическая операция. – Он встал и показал на дверь. – Да, вы можете с ней увидеться. Я отведу вас к ней.
Коридор, ведущий к операционным, был уставлен носилками, и Бриг узнавал на них многих своих гостей. Он несколько раз останавливался, чтобы коротко поговорить с тем или другим, потом вслед за Эдельманом прошел к палате в конце коридора.
На высокой кровати у окна лежала Дебра. Она была очень бледна, в волосах виднелась засохшая кровь, на глазах – толстая повязка.
– Здесь ваш отец, мисс Мардохей, – сказал ей доктор Эдельман, и она быстро повернула к ним голову.
– Папа?
– Я здесь, девочка.
Бриг взял протянутую ему руку и наклонился поцеловать дочь. У нее были холодные губы, чувствовался сильный запах лекарств.
– Как мама? – беспокойно спросила она.
– Она в безопасности, – ответил Бриг, – но Ханна...
– Да. Мне сказали, – остановила его Дебра; у нее перехватило горло. – Как Джо?
– Он сильный, – ответил Бриг. – Справится.
– А Дэвид?
– Он здесь.
Она быстро приподнялась на локте, лицо ее радостно осветилось, она завертела перевязанной головой.
– Дэвид, где ты? Черт бы побрал эти повязки. Не волнуйся, Дэвид, просто мои глаза должны отдохнуть.
– Нет, – Бриг не отпускал ее руку. – Он снаружи, ждет. – Дебра разочарованно откинулась на подушку.
– Попроси его зайти ко мне, пожалуйста, – прошептала она.
– Да, – согласился Бриг, – но немного погодя. Мы с тобой должны кое о чем поговорить.
Должно быть, она догадалась, почувствовала по его тону, потому что немедленно застыла. Впала в свою необычную неподвижность испуганного зверька.
А он был солдатом и действовал по-солдатски, хотя и пытался смягчить свои слова; но горе, звучавшее в его голосе, мешало. Единственным доказательством того, что дочь слышала его, были ее руки; они напряженно, судорожно сжимались, как корчится маленькое раненое животное, потом расслаблялись и замирали в его костлявых руках.
Она ни о чем не спрашивала, и, когда генерал договорил, оба некоторое время молчали. Он первым нарушил молчание.
– Сейчас я позову к тебе Дэвида, – сказал он, но Дебра тотчас яростно выпалила.
– Нет! – Она схватила отца за руку. – Я не могу сейчас с ним встречаться. Мне нужно подумать.
