может вызывать галлюцинации.
— Видения! — обиженно поправила его Наяра.
— Я бы, пожалуй, обошлась без видений. — Эллера осторожно отодвинула от себя едва наполненную чашу. — Мне ещё домой лететь. И я сегодня за рулём.
Она покосилась на Ровеналя. Тот закатил глаза.
— Жаль! — коротко сказала Наяра и сделала большой глоток из собственной чаши. — Мне бы очень хотелось узнать, что увидит в зеркале лайкона нашаа моего друга.
Эллера снова покосилась на напиток.
— Дрэвы верят, — пояснил Ровеналь, — что сок священного древа, наполненный магией избранных дрэвов, дарует возможность видеть будущее, прошлое и настоящее.
— Он всё-таки радиоактивен, — подытожила Олсон.
— Мой народ никогда не осквернил бы землю, на которой мы живём, энергией атомного распада! — Наяра начинала терять спокойствие, и Ровеналь почувствовал, что этих двоих скоро придётся разнимать. Однако ему и самому было любопытно узнать, что мог бы увидеть Эллера под действием напитка, и потому Вартарион промолчал.
— Тогда что ещё твой народ может называть магией? — поинтересовалась Эллера. — Понимаю, мы с вами используем разные слова. Но что, кроме радиации, может заставить воду светиться?
— Чары избранных, — отрезала Наяра.
— Что за «избранные»? Они слишком долго грелись под прямыми лучами звезды? Побывали на том свете после взрыва корабля?
— Выпей — и я расскажу, — сменила тактику хозяйка.
Эллера покосилась на напиток. Потом на Ровеналя.
Вздохнула.
— Ну, если ты обещаешь, что я целой и невредимой доберусь до корабля… — обращаясь к последнему, произнесла она.
— Клянусь, — серьёзно ответил Ровеналь.
Олсон взяла чашу в руку и решительно сделала глоток.
На несколько мгновений все трое замерли, ожидая, что теперь произойдёт… Но не происходило ничего.
— Странно, — пробормотала Наяра, — может, нужно выпить ещё…
Она попыталась наполнить чашу Эллеры снова, но та накрыла её рукой.
— Ну, нет, — отрезала она. — Твоя очередь отвечать на вопросы.
Наяра ответила слегка раздражённым взглядом.
— Возможно, нужно время, — сухо сказала она. — Отдыхайте. Мы продолжим разговор с утра.
Поднявшись и подобрав подол платья, она направилась к двери.
Эллера и Ровеналь какое-то время продолжали сидеть за столом, глядя ей вслед. Потом Олсон повернулась к Ровеналю и спросила:
— Ты уверен, что они не причинят нам вреда? Сначала наше оружие, потом этот наркотик.
Вартарион скользнул по ней рассеянным взглядом и пожал плечами. Сам протянул руку и наполнил свою чашу лайконом. Поднёс к губам.
— Ты не боишься его пить? — всё так же насторожённо спросила Олсон.
— Нет, — Ровеналь дёрнул плечом. — Мне нечего скрывать.
Он залпом осушил чашу, и, поразмыслив, Эллера последовала его примеру.
Может, магии в напитке и не оказалось, но он успокаивал и позволял забыть о той непростой ситуации, в которую они попали.
У Эллеры было свойство, которое порой выручало её, но чаще создавало много проблем. Она постоянно думала. Всё время искала объяснение тому, что происходит кругом.
После чаши лайкона думать получалось с трудом, и ей стало легко. Заметив, что Ровеналь перемещается на ложе, состоящее, кажется, из мягкого мха, постеленного на пол у стены, она последовала за ним и устроилась у спутника на плече.
— Надеюсь, ты позаботишься о здоровье своей нашааа… — пробормотала она. — Кстати, кто это вообще?
— Я тебе уже говорил, — Ровеналь слабо улыбнулся и осторожно переложил руку так, чтобы можно было придерживать Эллеру за плечо. Это было приятно, не говоря уж о том, что Вартарион опасался, как бы его нашаа не скатилась на пол. Такая Эллера его забавляла. Она казалась более настоящей, чем та, что постоянно ждала подвоха.
— Ты говорил, что сто лет меня искал, — пробормотала девушка, поудобнее устраиваясь у него на плече. Рука её легла Ровеналю поперёк живота, и сердце дракона забилось быстрей.
Вартарион сделал глубокий вдох, стараясь подобрать слова, но от близости Эллеры ему тоже становилось трудно думать. Он сам не заметил, как свободная рука утонула в волосах спутницы и принялась неторопливо их перебирать.
Эллера негромко заурчала и подалась навстречу ласке.
Рука Ровеналя спустилась ниже, оглаживая острое плечо под тонкой тканью блузки. Он замер, вглядываясь в льдисто-голубые глаза, смотревшие на него снизу вверх. Казалось, Олсон чего-то ждала, и на мгновение Ровеналю почудилось, что он знает — чего.
Он наклонился и осторожно коснулся губами губ спутницы. Те оказались сладкими от волшебного напитка и легко приоткрылись, впуская его в лагуну рта.
Язык Эллеры мягко коснулся его языка, будто изучая, и позволил так же изучать себя. Рука продвинулась дальше, крепче обнимая Ровеналя за талию, притягивая ближе.
А затем Олсон резко отодвинулась. Он тяжело дышал, когда озвучивал свой вопрос:
— Это и есть — нашаа?
Голос её звучал холодно, почти зло.
— Это его часть, — тихо сказал Вартарион. Он был сейчас так же пьян, как и Эллера минуту назад, но не от лайкона, а от сладости горячих губ.
— Боюсь, ты ошибся адресом, — Олсон попыталась отодвинуться на дальний край ложа, но Ровеналь не позволил. Бороться Эллера не стала, только посмотрела на спутника так, что тот моментально протрезвел. — Не знаю, что там за «магию», — последнее слово Олсон выплюнула так, как будто говорила о чём-то непристойном, — я должна совершить с тобой в постели, но это точно не мой профиль.
— Прости… Я что-то не понял, что ты имеешь в виду.
— Кто такая эта нашаа? — упрямо повторила Эллера. — Пожалуйста, отвечай словами, а не руками и языком.
Ровеналь помрачнел.
— Нашаа, — тем не менее произнёс он, — это моя пара. Та, кто разделит со мной жизнь. Та, с кем я обрету силу. Та, кто поможет мне создать новую жизнь.
— О, вот даже как? — развеселилась Эллера. — То есть, переспав со мной, ты получишь могущество. А я — круглый живот? Должна буду родить тебе детей? Даже спрашивать не хочу, как у драконов происходит этот процесс. Наверное, мне придётся высиживать яйцо?
С каждым её словом Ровеналь становился всё мрачней и мрачней.
— Наверное, сейчас ты думаешь, что не стоило мне этого говорить, — ядовито заметила Эллера. — Ведь мне даровано счастье лечь под тебя и отдать тебе всё, что у меня есть. А я не оценила.
— Нет, не думаю, — старательно сдерживая ярость, произнёс Ровеналь. — У меня нет выбора.
