намеревалась возвращаться сюда.
Тогда как я тут оказалась? Какими, черт подери, ветрами меня сюда занесло?
Комната совсем не изменилась за шесть лет моего отсутствия: небольшая, с одним окном, выходящим на восток и кроватью напротив него. Стены выкрашены в мой любимый сиреневый цвет. Множество постеров с многочисленными кумирами детства. А на потолке нарисованные собственноручно мной звезды. После заката они начинали мягко светиться и успокаивать мои расшатанные за день нервы.
Я повернула голову вправо, там, на туалетном столике, были все те же флаконы и скляночки с моей косметикой. Многочисленные безделушки ярко бликовали в солнечном свете, и я, в который раз, подумала о том, что давно стоит убрать их куда-нибудь в другое место. Столик и без того был завален разным хламом, вроде тетрадей, скомканных листов, напоминающих о собственных стихотворных неудачах, и прочей ненужной при близком рассмотрении дребедени.
Гитара приветственно сияла нейлоновыми струнами, стоя у стены и приглашая меня поиграть на ней.
Точно помню, что забирала её с собой в Сакраменто.
Спокойствие родного дома понемногу привело меня в норму. Слегка размытые контуры вещей вдруг стали четкими и яркими. Реальность стала сама собой.
Неважно, как я здесь оказалась, ведь здесь я прожила почти всю свою жизнь. Прошла много важных этапов взросления. Дома меня всегда ждали и любили, так к чему крутить в голове ненужные вопросы?
— Что за хрень? — непонятно зачем спросила я сама у себя, когда заметила свои черные ногти.
Когда я начала делать такой маникюр?
С другой стороны двери кто-то бодро прошелся костяшками пальцев по поверхности, и послышался мамин голос:
— Булочка моя, ты не спишь?
С ужасом я смотрела на дверь и боялась ответить. Давно не слышала маму такой… бодрой. С того времени, как отцу стало намного хуже, она совсем перестала улыбаться и, уж тем более, называть меня Булочкой.
— Соня! — снова стук в дверь.
Я молчала. Мне безумно хотелось открыть дверь, взглянуть на мамино лицо, обнять её, вдыхая чудесный аромат её любимой туалетной воды. Но что-то мешало. Жуткий сон, которого я даже не помню, все еще заставлял меня нервно дергать плечами. Слабый голос в моей голове шептал «Очнись, это сон». И я спорила с ним, уверяя его и саму себя, что дом настоящий, а глупые голоса в голове могут лишь навредить воцарившемуся спокойствию моего рассудка…
Нет, нет. Все не то, какая-то дьявольская иллюзия! И построена так искусно и изящно, опутывая тебя, лишая сил, делая безвольной, унося прочь твои воспоминания.
Я знала, кто я, знала, где живу и работаю, но никак не могла вспомнить ничего конкретного. Ни одного малюсенького факта. Разве так бывает? Кто или что играет со мной в эти жестокие игры?
Нет, чушь какая-то. Я однозначно была дома, не иначе. Все так знакомо, те же запахи, то же ощущение защищенности и любви.
Как же я запуталась!
Я сидела на кровати, подперев голову руками и устремив полный безумия взгляд на белую дверь, на которую «иллюзорная мама» начала налегать с упорством бандита и все громче вопрошать меня выйти.
— Мамочка, — слабо выдохнула я.
К черту все! Игнорируя несмолкаемый шум, я, что есть сил, сосредоточилась, пытаясь вытянуть из недр сознания хоть какие-то крупицы памяти. Но реальность вокруг не собиралась отпускать меня, океан эмоций, бушующий внутри, рвал на части, сокрушал, заставляя открыть злосчастную преграду и обнять мать.
Наконец, ценой огромных усилий, взяв верх над чувствами, я окончательно поняла, что нахожусь внутри созданной кем-то иллюзии. И в этот миг на меня обрушился вихрь пережитых недавно воспоминаний.
Меня, как будто, толкнули в спину и, словно пробка из под шампанского, я вылетела в уже знакомое помещение.
Обшарпанные и исписанные стены, грязный пол в белой крошке, множество колон, утопающий во мраке высокий потолок и стойкий запах мышиного помета вперемешку с плесенью.
Стоя на коленях, я жадно хватала ртом воздух, будто только что сама морская пучина изрыгнула меня из своих недр прямо под ноги к ублюдку с медными волосами. Господи, еще бы лет сто не видела его загорелую рожу.
Горечь от потери иллюзии о родном доме сдавила мое горло и была такой сильной, что боль от нее волнами расходилась по моему телу. Этот подонок решил похоронить меня в глубине созданных им иллюзий, чтобы я никогда не нашла дорогу домой, погрузившись в пучину сладкого безумия, а теперь, когда я все же вернулась, решил растоптать меня моими же теплыми чувствами, показывая что я потеряла. Боль сменялась радостью, а радость снова болью, цунами захлестывал мой рассудок, заставляя теряться в иллюзии и сходить ума.
Казалось, мне понадобилась целая вечность, чтобы прийти в себя.
Когда я подняла голову и торжествующе взглянула на первородного, то увидела в его медовых глазах тень безграничного удивления. Правда, Элрой быстро взял в себя в руки, оставив мне лишь догадываться, почудилось мне его пораженное смятением лицо или нет. Впрочем, это уже было не важно, ведь я вырвалась из пут его странного Дара.
У меня получилось и больше я не позволю творить с моим сознанием, что ему вздумается. Пусть катится лесом!
Сначала он заставил меня думать, что мне под силу сбежать отсюда и, как следствие, я собственноручно прикончила его «игрушку». Потом я счастливо играла в аэрохоккей со своей сестрой, и мы танцевали на вечеринке у Джереми Марнута, моего первого парня. Затем, ради своего извращенного интереса, Элрой «засунул» меня в цистерну с кипятком, и я чуть не свихнулась от несуществующей, но сжигающей меня заживо боли. Теперь вот отчий дом. Снова и снова меня окунали в извращенные галлюцинации, разрушая мое сознание. И лишь каким-то чудом я взяла верх над своими эмоциями и разумом, и над своим мучителем. Неизвестно, что стало бы со мной, если бы пытка продолжилась.
— Как интересно, — задумчиво проговорил первородный. — Как тебе, ничтожество, удалось это?
— За каким чертом ты это делаешь, вампир?
Элрой бросил в мою сторону презрительный взгляд, так смотрят на какого-нибудь червяка.
Все его прихвостни куда-то подевались, и мы остались одни. Вампир стоял напротив меня, непривычно спокойно, чего-то ожидая. Будто ожившая статуя. Конечно, первородный не считал нужным отвечать на вопросы какой-то смертной.
Признаться, даже в этот момент мне казалось, что все вокруг иллюзия и сейчас придут палачи, чтобы мучить меня, разрезая по кусочкам.
Меня раздирал миллион вопросов. Все тоже — зачем, почему? Но ни одного ответа не маячило на горизонте. Казалось, что все лежит на поверхности, но зачерпнуть и прочитать, отчего-то, было невозможно.
