грудью вдохнул свежий деревенский воздух. Мимо него пробежали в конюшню Никола и хозяин усадьбы. Лица у обоих были сияющие.
Прошло несколько минут, Глебу стало лучше. Первый шок от алкоголя прошел. Ноги окрепли, тепло разлилось по всему телу и прошел шум в голове.
Из конюшни вышла колдунья Мария. Она оказалась сухощавой и очень высокой. Лицо ее было очень уставшим, но в глаза горели счастьем. Она знаком показала Глебу, чтобы тот шел за ней. Тот вначале сомневался, стоит ему идти с Марией. Тем более, что хозяин усадьбы называл ее колдуньей. Видно нерешительность и сомнения отразились на его лице, так как Мария еще раз позвала его собой и сказала по-русски: «Не бойся! Не бойся!». Глеб пошел вслед за ней.
Они вышли из усадьбы не через большие ворота, в которые Глеб с Николой въехали на грузовичке, а через маленькую калитку в другой стороне забора. Эта калитка выходила на небольшую улочку между домами, которая бала даже не заасфальтирована, а посыпана гравием.
Как оказалось, дом Марии был недалеко, через два дома от усадьбы. Мария шла быстро, не оглядываясь. Глебу ничего другого не оставалось, как молча идти вслед за ней.
Когда они подошли к ее дому, то прежде чем открыть калитку во двор, Мария оглянулась на Глеба, и еще раз сказала: «Не бойся, пошли!».
Двор был небольшим. Когда Глеб вошел в калитку, то перед ним встал большой одноэтажный дом с очень высокой крышей, и потому с очень большой мансардой. Стоя в нерешительности, входить в дом или нет, Глеб искал взглядом Марию. Ее перед домом не было.
И только обернувшись направо, он увидел ее – она стояла перед входом в небольшую пристройку, невысокую, с пологой крышей и всего на два окна. Дверь была низкая, и Глебу пришлось наклониться, чтобы войти туда вслед за Марией. Внутри было чисто и светло, так как помещение было небольшим, то двух окон хватало, чтобы осветить его. Это был не хлев, не сарай, не амбар. Глебу трудно было определить, на что это было похоже. По отсутствию предметов быта, посуды, продуктов, мягкой мебели, можно было с уверенностью сказать, что здесь никто не живет. Но зато было большое количество комодов с ящиками, несколько сундуков. Стульев не было, были деревянные табуретки, вдоль одной стены расположилась тоже деревянная лавка. Запах был очень приятный – пахло засушенной луговой травой. Пучки этой травы были закреплены под потолком по углам. Висели иконы. Иконы были православные. В красном углу висела икона божьей матери с горящей лампадой. Это успокоило Глеба – ничего плохого под иконами совершаться не могло.
Что-то в этой комнате было не так, не так как в обычных домах. И только через некоторое время Глеб понял, что же было не так. Не было электрических лампочек, нигде не было. Но в каждом помещении, а прихожей, и большой комнате, куда они вошли, стояли масляные лампы. Старые масляные лампы. Не лампады, не свечи, не керосиновые, а именно масляные старые закопченные лампы.
«Это, скорее всего, помещение, где Мария занимается своим знахарством, и молится» – подумал Глеб. Слово «колдовство» совершенно не соответствовало той чистоте и иконам, которые здесь были.
Мария знаком показала Глебу, чтобы он сел на лавку и подождал. А сама она стала по очереди открывать ящики комодов, словно что-то искала. Она перерыла почти все. Ничего не нашла, чувство разочарования отразилось на ее лице. Она села на скамейку и губы ее стали что-то нашептывать, не то молитву не то заклинание. Через несколько минут она громко охнула, встала и подбежала к сундуку, стоящему в дальнем углу. Открыла крышку и, порывшись немного, достала небольшой сверток. Она положила сверток на стол возле окна, поближе к свету и развернула его. Глебу плохо было видно, что там лежало.
Мария взяла два каких-то предмета, и подошла вначале к иконе Божьей Матери, помолилась некоторое время, потом обернулась к Глебу и протянула ему один предмет – небольшую глиняную куколку, не расписанную, просто обожженную с отверстием для шнурка.
– Это для тебя, – сказал Мария.
Затем снова повторился ритуал с молитвой.
– Это для нее, – сказала Мария, протягивая Глебу вторую куколку.
– Для кого? – переспросил Глеб.
– Это для нее, – повторила Мария.
Она подошла к полке, на которой стояла масляная лампа. Рядом с лампой лежал свернутый в жгут шнур-фитиль. Мария отрезала два куска фитиля такого размера, чтобы можно было на шею одевать не развязывая. Взяла из руки Глебы обе куколки, повесила каждую из них на свой кусок шнура и завязала. Одела обе на шею Глебу со словами:
– Тебе и ей поможет. Свою оставишь себе, а ее ей отдашь!
Глеб кивнул головой в знак согласия.
И неожиданно для себя, Глеб спросил ее:
– Мы будем вместе?
Мария ответила не сразу. Она подошла к окну, на подоконнике стояла миска с какой-то крупой. Мария взял в ладонь немного крупы и начала ее пересыпать из одной ладони в другую. После каждого пересыпания крупы становилось все меньше и меньше. Казалось, что само время пересыпается между пальцами колдуньи. Когда осталось крупы совсем немного, она перетерла крупинки между ладонями и подбросила эту крупяную пыль вверх на стекло. Подошла к Глебу, встала напротив него и положила свои руки ему на плечи.
– Да, будете. Но не сейчас. Потом будете, потом…
– Когда это «потом», и почему не сейчас? – прошептал Глеб.
– Не знаю. Я говорю только то, что вижу. Будете… но потом, позже… А теперь иди – тебя уже ждут!
Глеб резко встал и быстро направился к двери. В дверях остановился, повернулся к Марии:
– Спасибо! Пусть потом, главное – что будем вместе!
Как в тумане он вышел на улицу и, не оглядываясь, пошел к усадьбе, где уже давно ждал его Никола. Ему вдруг стало жарко, он потянулся рукой к шее, чтобы расстегнуть верхние пуговицы у рубашки. И рука его нащупала шнурки. Только сейчас Глеб вспомнил про подарок Марии. Не хотел он привлекать ничьего внимания. Особенно ему не хотелось выслушивать возможные упреки Николы, что связался с ведьмой. Он снял с шеи шнурки с куколками и положил в нагрудный карман куртки, который застегнул на молнию.
Машина Николы стояла на прежнем месте, мотор работал и Никола стоял рядом. Увидев Глеба еще издали, он замахал ему руками, показывая на часы, чтобы тот поторопился. Глеб ускорил шаг и, подойдя к машине, сел на пассажирское кресло. Никола поворчал немного, что время поджимает, продукты нужны в ресторане, и поехал
