товарищей… Веригин с трудом сглотнул и выдавил из себя:
— Пошёл вон отсюда! Рапорт тебе обеспечен.
Ширин на карачках быстро отполз в кусты, прорычав:
— Да хоть два…
Веригин метнул в окно гранату и, не дожидаясь, пока осядет дым, нырнул в дом. Оперативники ворвались в проём вышибленной взрывной волной двери и напоролись на длинную очередь, выпущенную Обухом из ППШ. Один офицер погиб сразу. Другой, раненный, падая, успел ответить из автомата. Веригин крикнул:
— Раненого быстро в машину!
Он выглянул из-за косяка двери в коридор и увидел на полу кровавый след, уходивший в сторону противоположной двери, туда, где должны были быть люди Урбанавичюса. «Ранен, гад. Ничего, возьмём!» В этот момент перед ним возник столб дыма, осколки с грохотом застучали по стенам. Его спас шкаф с кухонной утварью, но взрывной волной контузило, и он на минуту потерял сознание.
Раненный осколком гранаты в бедро и автоматной пулей в левое предплечье, Обух ползком выбрался из дома и огляделся. Справа от двери в густой траве на боку лежал капитан, правую руку он прижимал к животу. Его гимнастёрка ниже ремня была вся в крови. В левой руке чуть подрагивал ТТ.
— Сдавайся, Обух, — по-литовски сказал капитан, — живым тебе не уйти. Дом окружён. Брось оружие и сдавайся.
Обух, превозмогая боль, сел на ступеньку крыльца рядом с раненым, прижался спиной к стене, положил на колени автомат, закурил.
— Ты что ли и есть Урбанавичюс? — он скривил губы в подобие улыбки. — Похоже, ты прав, живым мне не уйти. Но и тебе тоже. Хотя один шанс у нас есть. Прикажи своим убраться отсюда. Мы с тобой доберёмся вон до того сарая, и ты свободен.
Урбанавичюс понимал, его люди, скрывающиеся за деревьями, стрелять не могут, боятся задеть его. Веригин с оперативниками явно в доме. Вся надежда на них. Надо потянуть время, дать Веригину возможность сориентироваться. Боль усиливалась, но он чувствовал, что это не та боль, внутри не горело. Похоже, осколок гранаты прошёл поверхностно.
— Хитрый ты, Обух. Доплетёмся до сарая, и там ты меня грохнешь. Так не пойдёт. Тебе лучше сдаться.
— Даю честное слово литовца, отпущу тебя, красное отродье, на все четыре стороны. Давай команду своим.
Урбанавичюс заметил за дверью какое-то движение. Обух, сидевший спиной к двери, ничего не видел. Урбанавичюс сказал:
— Ладно, чёрт с тобой, сейчас дам команду.
Он повернул голову в сторону сада и крикнул:
— Веригин, действуй!
Придя в себя, Веригин потряс гудящей головой. За его спиной никого не было. На полу лежало тело убитого лейтенанта. Двое других оперативников понесли раненого товарища к машине. Он был один. Взяв ППС, подошёл к входной двери и на секунду выглянул во двор. Справа на траве лежал раненый Урбанавичюс с пистолетом в руке. Рядом с ним, на ступеньке, сидел Обух, державший на коленях ППШ. Веригин слышал весь разговор, и когда Урбанавичюс крикнул: «Веригин, действуй!», он металлическим откидным прикладом автомата резко ударил Обуха в затылок.
Подбежавшие оперативники скрутили Обуха, обыскали и поволокли к машине. Веригин приказал им обезоружить и задержать Ширина. Он стащил с Урбанавичюса пропитавшуюся кровью гимнастёрку и нательную рубаху, осмотрел рану.
— Ничего страшного, брат. Осколок содрал кожу с небольшим кусочком ткани. А кровь остановим. Идти сможешь?
— Смогу. Спасибо тебе, Тимофей Иванович.
Веригин помог раненому подняться и устало улыбнулся:
— Пустое, Витос Эдуардович. Мы ещё вместе повоюем.
Лейтенант Буторин и Марюс перебинтовали Урбанавичюса, усадили его в машину. Урбанавичюс положил руку на плечо Марюса.
— Спасибо, сынок. Ты молодец. Спасибо.
Щёки Марюса вспыхнули огнём.
В другой машине рядом сидели скованный наручниками Обух и старший лейтенант Ширин, оба под конвоем.
5
Крюк нервничал. К назначенному времени Обух не явился в лесной командный схрон. Вернувшийся в отряд Аист доложил, что Обух поехал в Грибушкай за рацией.
— С кем поехал? — раздражённо спросил Крюк.
— С новеньким, Марюсом.
— Если через час Обух не явится, отправляй людей в Грибушкай. Пусть перевернут там всё, но чтобы нашли его.
Обуха бандиты не нашли. Дом-явка, где хранились радиостанция и оружие, оказался полуразрушен взрывами. Опасаясь засады, бандиты туда соваться не стали. Опросив старушек, узнали о перестрелке, взрывах, солдатах и милиционерах на машинах.
Выслушав вернувшихся разведчиков, Крюк позвал Аиста и Быка.
— Что скажете, господа защитнички свободной Литвы? — язвительно спросил Крюк.
Аист и Бык, понурясь, молчали.
— Операцию отменять не будем, — раздражённо продолжал Крюк, — но план поменяем. Нам не нужны эти советские продукты и тряпки. Они Обуху были нужны. Это ему всего было мало. Жадность его сгубила, жадность! Хорошо, если он мёртв. Плохо, если жив. Тогда МГБ вытянет из него все жилы, а он, барин недоделанный, всех нас сдаст с потрохами.
Крюк закурил и стал нервно ходить по маленькой комнатке схрона.
— Вывоз всего этого барахла со складов отменяю. Склады будем сжигать. Ты, — Крюк ткнул сигаретой в сторону Быка, — двумя группами захватываешь задние ворота, уничтожаешь наружную и внутреннюю охрану, поджигаешь склады, занимаешь оборону у окоёма леса, ожидая меня с Аистом и нашу группу, прикрываешь наш отход.
Бык, опустив голову, делал вид, что внимательно рассматривает карту. Он не проронил ни слова. Крюк, ненавидевший Быка, преданного холуя Обуха, взорвался и заорал:
— Ты что, болван, оглох?! Ты слышал, что я сказал?
— Слышал, господин майор, простите, задумался.
— Тебе не о чем думать, истукан! Ты должен чётко выполнять мои приказы! Да, и не забывайте собирать оружие. Винтовки не берите, их у нас и так некуда девать. Брать только автоматы, ручные пулемёты, патроны к ним и гранаты. Ты всё понял, Бык?
— Всё понял, господин майор. А что делать с подводами и лошадьми? Их собралось больше пяти десятков.
— Лошадей прикажи отогнать на заброшенный хутор у реки, оставь там охрану. Подводы бросьте в лесу, может, когда и пригодятся, а нет, так крестьяне разберут по хозяйствам. Сколько в двух группах людей?
Бык достал из кармана замызганной кожаной куртки сложенную пополам школьную тетрадь, полистал страницы, нашёл нужную.
— В строю сорок семь активных бойцов. Одиннадцать раненых пристроены по хуторам. Шестнадцать считаются больными. Кто простужен, кто спиной мается или животом…
— Всех этих «больных» за шиворот в строй. Предупредите: узнаю, кто попытается отлынивать, расстреляю лично, — прошипел Крюк.
Он повернулся к Аисту.
— Сколько у тебя людей?
— Двадцать два, господин майор. Все готовы, проинструктированы, ждут приказа.
— Хорошо. Я пойду с твоей группой. Атаковать будем главные ворота. Затемно, до рассвета, подъедем на четырёх «студебеккерах», остановимся неподалёку и будем ждать, пока Бык не начнёт штурм. Сам расположись в первой
