Потом, когда понял, в чем дело, то все — накрыло с головой. Просто осознал разом, что ты действительно такая, какой я себе тебя придумал за эти пару месяцев. Честная, храбрая, способная на сочувствие. Я и общаться-то с тобой больше не хотел, чтобы сердце себе не бередить. Позвонил перед отъездом только потому, что в прошлый раз сгоряча слово дал. И думал, что все. А потом ты в аэропорт приехала. И как-то все закрутилось. И эти звонки, и вообще… Я хотел с тобой общаться, слышать тебя, хотя бы раз в неделю. И ты, что странно, была не против. Знаешь, до смешного: я даже частенько воображал себе, что ты возьмешь — и приедешь сюда, как тогда, в аэропорт. Хоть и был уверен, что такого не случится.
— Случилось, — тихо усмехнулась Марина.
— Да, — подтвердил Артем. — До сих пор не верится.
С Мариной творилось что-то неописуемое — какая-то невероятная жажда деятельности вкупе с неиссякаемым вдохновением. Она навела порядок у Артема — насколько это было, конечно, возможно
— и перестирала кучу его вещей. Она даже готовить начала впервые в жизни не только для себя. Но не это было самым интересным. Куда примечательней было то, что она начала писать — легко, увлеченно — и писала она помногу, даже особо не задумываясь над мелочами, наподобие красивого построения фраз. Текст ложился сам собой, а Марина порой чувствовала себя только проводником, который воспринимает его откуда-то извне и переносит на бумагу. Она хваталась за свой ежедневник, стоило только выдаться свободной минуте в одиночестве. Она неоднократно даже вставала ночью, когда Артем уже засыпал, и шла на кухню — писать.
В этот раз, пока он был на маяке, Марина залезла с ногами на диван и уткнулась в ежедневник. Как это с ней частенько бывало, она очень увлеклась и заметила, что Артем вернулся, только когда он присел рядом на край дивана.
— Что ты пишешь? — поинтересовался он.
— Да так… ничего, — мотнула головой Марина, захлопнув ежедневник. — Ерунда.
Артем пожал плечами, мол, ерунда — так ерунда. Но во взгляде его было что-то… такое теплое и уютное, и Марина сдалась.
— Помнишь, ты мне советовал книги писать? Вот, пробую, — не в силах скрыть смущения, призналась она.
— Здорово! — широко улыбнулся Артем. — Дашь почитать?
— Да… тут пока сложно разобраться, что к чему… Это все наброски, куски… — махнула рукой Марина. Но, помедлив, все же решилась: — Но я могу вслух почитать. И по ходу дела объясню все непонятное.
— Давай, — кивнул он.
Марина не особо представляла, с чего ей начинать. Первые главы истории остались на компьютере дома, а записи в ежедневнике тоже были не вполне систематизированы. Она просто фиксировала то, что приходило в голову без особой оглядки на сюжет и хронологию.
Кое-как она описала на словах завязку и общую концепцию и зачитала некоторые отрывки, казавшиеся наиболее удачными. Артем слушал очень внимательно. Видимо, чтобы чем-то занять руки, он закурил. Запах его теперешних сигарет вполне устраивал Марину, правда вот она не могла определиться, стоит ли ему делать замечания насчет курения дома или нет. Дымил он часто и в любом удобном для себя месте, даже иногда в постели. Марина, конечно, и сама курила на кухне в своей квартире, но всегда при этом включала вытяжку, а потом открывала окно — проветриться. Но кем она была Артему, чтобы устанавливать какие-то правила и указывать, как ему следует вести себя в собственном жилище? Им оставалось быть вместе меньше недели, и стоило ли тратить это время на рутину и условности?
— Мне очень нравится! — объявил Артем, когда Марина закончила читать. — Я знал, что у тебя хорошо получится, но не представлял, что настолько. Сюжет интересный, в нем много поворотов, которые сложно предугадать. И герои живые, веришь в их переживания. Тебе обязательно нужно дописать эту историю!
— Спасибо, — заулыбалась Марина, чувствуя, как у нее краснеют кончики ушей. — Я постараюсь.
— Меня только одно смутило, — добавил Артем. — Когда героине попадает в руки калаш, и она очень быстро разбирается, как с ним обращаться, — это еще ладно. У тебя сказано, что ее старший брат с детства в тир водил и вообще об оружии рассказывал. Но вот то, что она с ходу начинает так метко стрелять — фантастика. Она же раньше только из пневматики стреляла, а тут — огнестрел. Да еще и мишени — не статичные, в тире, а движущиеся, к тому же — живые люди. По ним, знаешь ли, стрелять мало, что просто сложно, еще и рука с первого раза не у каждого поднимется.
— Нет, ну хоть она и стреляла только из пневматики, но какие-то навыки у нее же должны быть! — попыталась защититься Марина. — Или ты хочешь сказать, что она вообще стрелять не будет уметь?
— Какие-то — должны, — подтвердил Артем и затянулся сигаретой. — И стрелять она, конечно, будет получше того, кто никогда не держал оружия в руках. Но ей все равно потребуется время на пристрелку. Другой вид оружия, другой вес, другая отдача, да еще куча нюансов! — и ко всему привыкнуть надо. Даже мы, вот, стреляли регулярно: и на учебных стрельбах, и в бою. А чужое оружие в руки брали, и, как со своего, уже не попадали — прицел другой.
— Да ладно! — удивилась Марина. — Что, все в армии со сбитым прицелом стреляют?
— Не все. Но многие, — развел руками Артем. — К этому быстро привыкаешь, особенно если сбит он не сильно. Пристреляться и понять, куда надо целиться — дело несложное.
— На твоем автомате прицел тоже был сбит? — осторожно поинтересовалась Марина. Хоть Артем и говорил, что годы военной службы были лучшими в его жизни, он никогда не рассказывал ни о них, ни о войне.
— Да, — кивнул он. — Немного вниз и влево.
Он в очередной раз сделал затяжку и выпустил дым большим белым облаком. Марина внимательно наблюдала за ним — в его взгляде и едва заметной полуулыбке было что-то ностальгическое, но сложно было понять, чего больше было в его воспоминаниях: хорошего или плохого.
— И еще, — спохватился Артем. — Сомневаюсь я, что она могла в коттедже хоть даже и у бывшего военного найти калаш. Скорее уж
