– Тебя разбудила музыка?
Равена не сразу поняла, что он называет музыкой стук молотков и топоров.
– Негодяй, – прошептала она. – Ты… Да ни один человек в Каттерике не заслуживает смерти! Никто не бросал бомбу, ты…
– Да. – Гранвилл кивнул, сложил газету и сделал глоток из чашки. – Да, мне просто нужен повод, чтобы навести здесь порядок. Двадцать северных ублюдков попляшут в петле, а остальные сделаются милыми и сговорчивыми. Никаких забастовок на шахтах, никаких попыток бунта. По-моему, прекрасно. Если мне еще принесут голову этого Робина Хонни, я буду считать свою работу выполненной.
– Я напишу королю, – сказала Равена, прекрасно понимая, что Гранвилла этим не запугать.
Он вопросительно поднял бровь.
– А, так ты умеешь писать? Что ж, пиши. Его величество ответит, что я действую по предложенному им плану усмирения Севера. – Гранвилл поднялся, сделал несколько шагов к Равене, и она почувствовала, что от него пахнет железом и кровью. – Так что не трать время даром.
«Авриль скоро придет к нам на помощь», – прозвучали в ушах Равены слова Свена. Вчера декан обнял ее и сказал, что теперь у них есть надежда. При мысли о том, что брат покинул Хвост и едет в Ливендон, Равену охватывала одновременно радость и жуть.
– И будь умницей, – добавил Гранвилл и мягко, почти любовно погладил Равену по щеке; прикосновение отразилось в ее душе какой-то замогильной жутью. – Если мне что-то не понравится, я прикажу повесить еще пятерых. Его величество разрешил мне импровизировать.
– Я вижу, – ответила Равена. Сейчас в ней все горело от гнева, а пальцы холодели, оттого что она понимала свое бессилие. Равене казалось, что в ней поднимается огонь, она даже почувствовала жжение в горле. – Однажды тебя казнят за твои импровизации.
Это было сказано настолько спокойно, что невозмутимое лицо Гранвилла дрогнуло, словно Равена как-то сумела пробить его броню. Впрочем, он тут же усмехнулся и добавил:
– Это, конечно, будешь ты, я помню. Ты так отблагодарила меня за то, что я закрыл тебя своим телом.
Равена улыбнулась в ответ. Желание вгрызться в горло Гранвилла было так велико, что она ощутила вкус крови во рту.
– Закрыл от игрушечной бомбы. Это был великий подвиг.
Гранвилл подошел вплотную. Сжал ее щеки так сильно, что слезы брызнули. От него веяло такой силой и ненавистью, что у Равены ноги подкосились.
«Авриль едет сюда, – только эта мысль помогла ей устоять и не упасть на ковер. – Тебе недолго осталось, сволочь».
– Когда все кончится и Север снова станет послушнее, – мягко произнес Гранвилл, – его величество разрешил мне убить тебя. И я буду делать это медленно, долго и с удовольствием.
– Ты уже сделал это, – выдохнула Равена ему в лицо. – В соборе…
Гранвилл хищно улыбнулся. В следующий миг он отбросил Равену в сторону – она упала, ударившись спиной о кресло, прокатилась по полу и закусила губу, чтобы не кричать от боли. Она не доставит Гранвиллу такого удовольствия.
– Ты будешь стоять рядом со мной, – негромко произнес он. – И если закроешь глаза, я срежу тебе веки.
Равена в этом не сомневалась.
Казнь началась ровно в полдень. Стоя рядом с Гранвиллом и бургомистром, Равена видела, как на крышах рассаживаются люди с ружьями – будут стрелять, если кто-то в толпе вдруг попробует освободить пленников. На площади царило траурное молчание. Горожане были одеты в черное, стояли молча, но во взглядах, направленных на Гранвилла, была такая ненависть, что Равена не могла не радоваться.
«Ты сдохнешь, мразь, – думала она, глядя на Гранвилла, который держался невозмутимо и спокойно. – Ты сдохнешь, и это будет мой самый счастливый день».
В ней все дрожало и звенело. Порой земля начинала уходить из-под ног, и Равене казалось, что сейчас она упадет в обморок от страха. Люди, рядом с которыми она росла, которые еще несколько дней назад любили, говорили и надеялись, должны были умереть, и Равена никак не могла этому помешать.
– Что мне сделать, чтобы ты отменил казнь? – спросила она. Гранвилл осторожно взял ее руку, поднес к губам.
– Ничего, любовь моя. Это не в твоих силах.
Декан Свен сопровождал повозки с пленниками; увидев его черную мантию, Равена вдруг ощутила почти детскую надежду на чудо. Он сможет найти слова, которые все исправят, он убедит Гранвилла в том, что нужно отменить казнь! Но это продолжалось лишь миг. Ровена знала, что даже Двое, сошедшие с небес, не остановили бы его.
«Это богохульство, – подумала Равена. – Впрочем, нет. Богохульство это то, что он делает с нами».
Повозки въехали на площадь, и Равена смотрела, не в силах отвести взгляд. Монти Аллен работал на почте, Ким Сомерсет мел улицу, Анна Бреди была поварихой, отец и сын Редклифы каждый день спускались в шахту… Свен читал молитву, и лица людей в повозках были тихими и умиротворенными, словно они делали очень важное дело и должны были сделать его хорошо. Он не мог спасти их от казни, но он сумел облегчить их последние шаги.
Мэри Крин плакала; слезы катились по ее щекам, но она не всхлипывала и не кричала. Кто-то в толпе коротко вскрикнул, и Равена увидела, как шевельнулся один из стрелков на крыше.
– …пусть палач не увидит ваших слез, пусть Мать, нежная и сострадательная, даст вам силы, пусть Отец, сильный и добрый, даст вам отмщение, – услышала Равена.
– Отмщение! – хмыкнул Гранвилл. – Разве пастырь не должен проповедовать смирение?
– Должен, – тоном светской дамы ответила Равена. – Я как дочь священника прекрасно это знаю. Но в дни войны пастырь проповедует о ненависти к врагам и победе над злом.
Бургомистр икнул от неожиданности. Гранвилл посмотрел так, словно хотел повесить Равену двадцать первой. Она одарила его самой очаровательной улыбкой и отвернулась.
Самым молодым из осужденных был Джейк, восьмилетний сирота поднялся к виселице со всеми, не всхлипывая и не плача. Но когда Ягер набросил на его шею петлю, мальчик все-таки не выдержал и по его щекам потекли слезы.
– Казни меня вместо него, – прошептала Равена, но Гранвилл сделал вид, что не слышал. В этот момент заговорил бургомистр:
– Жители Каттерика! Сегодня именем и властью короля Малоуна наместник Ньют Гранвилл из дома Вепря вынес приговор тем, кто вчера покушался на его жизнь. Они будут висеть, повешенными за шею, пока не умрут…
– …и по мнению наместника Гранвилла, они не достойны ни следствия, ни справедливого суда, – отчетливо промолвила Равена.
Кто-то из собравшихся на площади ахнул, Свен посмотрел на Равену так, словно умолял молчать. Гранвилл лишь улыбнулся – ему сейчас нужна была казнь, а не разговоры.
Декан Свен опустился на колени перед помостом с виселицами и стал молиться. Джейк плакал. В толпе зашумели, заговорили, кто-то заливисто засвистел, и в бургомистра полетел комок грязи. Но на крыше шевельнулся стрелок, и площадь снова затопила тишина. Вдруг Лайонель Суон, самый старый житель Каттерика, сделал несколько шагов в сторону виселицы, опираясь на трость, и спросил:
