выйдут в плей-офф.
Я собираюсь сделать так, чтобы этого не случилось.
Сегодня вечером мы играем с Гренадин Хайтс Хай — командой номер один в нашем округе почти два десятилетия подряд. Это своего рода большое дело.
Папа оставляет меня, чтобы занять своё место на трибунах, а я присоединяюсь к тренеру Ханне и остальным девочкам у входа на стадион. То, как они смотрят на меня, когда я неторопливо подхожу к ним… бесценно. Илеана чертыхается себе под нос, достаточно громко, чтобы я услышала, но недостаточно, чтобы заметила тренер.
Тренер проводит нас через разминку и растяжку, моё сердце бешено колотится, пот стекает по спине. И это связано не только с упражнениями — я собираюсь разрушить футбольную карьеру Зака Брукса, а вместе с ним и остальную команду.
Может, я и движусь медленно, но я умею планировать. Это то, что я делаю.
После разминки мы направляемся на стадион и занимаем свои позиции на краю поля. Что касается тренера, то игры — это тренировка. Мы готовимся к соревнованиям. Когда футбольная команда Бёрберри будет зализывать раны, я помогу их команде поддержки завоевать их первые в истории трофеи.
На этот раз время было выбрано не очень удачно, поэтому я переминаюсь с ноги на ногу, бросая короткие взгляды на табло и часы. Минуты тянутся медленно, как часы, пока мы готовимся к нашему первому в жизни приветствию. Я немного зубрилка и книжный червь, и это совершенно не моя сцена, но я заставляю себя улыбнуться. Однако это тяжело, когда на трибунах Тристан, Зейд и Крид. Я вижу их спереди и в центре, по бокам от Внутреннего круга. Почти уверена, что они все пялятся на меня.
Когда мы начинаем нашу рутину, я замечаю, что у тренера Ханны звонит телефон.
Мой рот кривится наполовину в гримасе, наполовину в усмешке.
Если бы я захотела, я могла бы сделать с Заком Бруксом что угодно, например, подсыпать ему в еду или питье стероиды и заявить на него. Но я так не играю. Я не хочу опускаться до их уровня. Усложняет ли это ситуацию? Конечно. Однако, когда я села и установила эти правила, я была серьёзна.
Пусть они повесятся на своей собственной верёвке.
Если бы они не издевались надо мной, если бы они перестали издеваться надо мной, то с ними бы ничего плохого не случилось.
Тренер Ханна переводит взгляд со своего экрана на меня, мои руки подняты вверх, мой облегающий топ из полиэстера слегка приподнят. Она поворачивается к своему помощнику тренера, и я вижу, как они коротко перешёптываются. На трибуне директор Коллинз приподнимает седые брови, её рот слегка приоткрыт. И когда мы заканчиваем подбадривать друг друга, я оглядываюсь через плечо и вижу, как тренер университетской команды по футболу Бак Роландс отзывает Зака с поля.
Зак подбегает трусцой, стаскивая свой блестящий чёрной шлем, его брови нахмурены, его большое, мускулистое тело кажется ещё больше из-за всех этих подушечек защиты, которые он носит. Он останавливается рядом со своим тренером и смотрит на видео на экране телефона.
Его лицо становится шокированно-белым, прежде чем он поднимает на меня взгляд и встречается со мной глазами. Я улыбаюсь, но это некрасивая улыбка. Нет, это одна из тех улыбок, которые Идолы дарили мне бесчисленное количество раз за последние полтора года.
«Что посеешь, то пожнёшь», — думаю я, когда директор Коллинз спускается по ступенькам, а толпа начинает гудеть от сплетен. Я разослала одно и то же видео каждому сотруднику. Узнать их номера было нетрудно. На самом деле, поскольку это академия-интернат, каждому ученику выдаётся список экстренных номеров личных мобильных телефонов персонала на случай несчастного случая или чрезвычайной ситуации в нерабочее время. Использование его в нештатных ситуациях является строгим основанием для отстранения, но я это предусмотрела: я пользовалась одноразовым телефоном.
Помните те необходимые вещи, которые мне пришлось купить в магазине?
Да, что ж, он был в списке.
Между директором Коллинзом, заместителем директора Кастором, тренером Роландсом и, несколько мгновений спустя, матерью Зака, Робин, завязывается негромкий спор. Всё, что я когда-либо видела или слышала об этой женщине, — это то, что она мила до безобразия. Раньше, в средней школе, я удивлялась, как она вообще создала такого монстра, как Зак Брукс. Я слышала, что его отец и дедушка — настоящие профессионалы своего дела, но Робин всегда была добра ко мне, даже когда её сын издевался надо мной до грани самоубийства.
Выражение лица Зака, когда она смотрит это видео… мне почти больно от этого.
Я позабавилась этим некоторое время, задаваясь вопросом, не нарушает ли это правила два и три: никакой игры в дружбу и никаких невинных прохожих. Но… всё, что я сделала, — это открыла правду.
На мгновение я закрываю глаза. Мне не нужно смотреть видео, чтобы знать, что там написано.
Там Зак, говорящий мне покончить с собой и снимающий это на видео. Он тоже прислал мне это видео много лет назад, отправил его мне по электронной почте, чтобы я могла смотреть его снова и снова. Я никогда никому не рассказывала. Ни разу. Но оно всё ещё было у меня, погребённое под годами других электронных писем.
За этим следует его голос, прозвучавший всего несколько дней назад. «Когда я заключал это пари, я не думал об имени и лице девушки, которая умрёт. Мне жаль. Сто раз повторяю, мне очень жаль. Но я сделал это: я заключил это пари, чтобы заставить тебя покончить с собой, и я безжалостно набросился на тебя. Для меня не существует такого понятия, как прощение».
Давайте посмотрим, как работает эта политика абсолютной нетерпимости к издевательствам.
Лицо Зака вытягивается, когда его мать поворачивается к нему, глядя на своего сына так, словно даже не узнает его. Шлем выпадает у него из рук, и через несколько минут — буквально через несколько минут — телефоны по всему стадиону звонят со ссылкой на видео. Студенты делятся им друг с другом, склонив головы друг к другу и перешёптываясь. Родители видят это. Всё вышло наружу, и ничего уже не вернуть назад.
Моё сердце колотится так быстро, что у меня кружится голова, и теперь все смотрят на меня.
— Могу я воспользоваться туалетом? — спрашиваю я тренера Ханну, и она глупо моргает, глядя на меня. Теперь в её взгляде жалость и сочувствие, но мне всё равно. Она кивает, и я проталкиваюсь мимо других девушек, направляясь к длинному тёмному тоннелю, который ведёт из раздевалок на
