Земных потерь.
По тонкой нити луча Гармагер несся сквозь холод и кромешную тьму. Под ним слабыми искрами мерцали огоньки городов, и он вспомнил страшные, леденящие, безлунные ночи, когда вместе с Эвером шел на Бирюзовое Плато, охваченный отчаянием и болью, и сейчас, прорезая могучими белыми крыльями обступавшую его мглу, Гармагер думал:
– Как хорошо, что все это уже позади! Как прекрасна эта грандиозная симфония Мироздания, в которой до скончания веков, будет звучать голос и моего беспокойного Разума. Какое счастье, что вместе со мной сквозь Пространство и Время идут те, кто меня любят и ждут!
Послесловие
Отзвуки легенды
Закончив перевод “Гармагера”, я отослала его владельцу рукописи. Г-н Нирами, получив посылку, позвонил мне и предложил организовать публикацию русского варианта легенды. К тому же, мой индийский покровитель сообщил, что уже договорился с профессиональным переводчиком, который теперь сумеет быстро сделать английскую версию этого сочинения. Месяца через два после нашей беседы меня пригласили в Посольство Индии и вручили посылку от г-на Нирами. Каково же было мое изумление, когда в тисненом кожаном футлярчике, я обнаружила стреловидную нефритовую подвеску с изящным серебряным рисунком в форме открытого ока. Я была тронута таким вниманием, так как решила, что эту вещицу индийский меценат заказал специально для меня, высоко оценив мой скромный литературный труд. Подвеска явно была ручной работы какого-то выдающегося мастера. Она настолько пленила меня, что я ношу ее практически не снимая. Не знаю, обладает ли это изысканное украшение мистическими свойствами, но одно могу сказать точно – с ним и я сама, и моя жизнь изменилась в корне.
Завершив учебный год, я оставила Консерваторию, и теперь работаю в Филармонии, играю в ансамбле с великолепным скрипачом, он недавно приехал к нам по приглашению Министерства Культуры. Этот скрипач – виртуоз, каких мало, а потому наш дуэт пользуется большим успехом. Мы регулярно выезжаем на гастроли и мне, наконец, удалось посмотреть мир. Как это ни странно, но в наших поездках тени Легенды, по-прежнему окружают меня.
Прошло всего два года, как я закончила ее перевод, а мы уже побывали и на каровом леднике6 во французских Альпах, и в Италии, где застали сезон, когда дует сирокко7. А недавно, в Швейцарии, случайно от одного выдающегося вокалиста услышала поверье, связанное с белым кондором. Певец рассказал, что накануне своей самой важной, поистине, судьбоносной победы на международном конкурсе в безлунном черном небе видел очертания пролетавшей над ним гигантской белой птицы. Он объяснил, что это особая примета и о ней знают многие из мира искусства. А потом, строго конфиденциально добавил, что сведущие люди утверждают, будто тот, на кого упадет тень летящего белого кондора, которую он отбрасывает ночью на землю под мистическим лучом, исходящим из хионосферы8, со временем становится великим художником. Это красивое поверье мне показалось торжественным мажорным аккордом, завершающим сказку, которая была моим миром на протяжении целого года. Однако, мой скрипач, услышав из уст великого музыканта предысторию его победы на крупном международном конкурсе, потерял покой. Эту байку он воспринимал, как абсолютную истину, и теперь все безлунные ночи проводит на балконе квартиры, которую снимает на окраине города. Часами стоит, уставившись в небо – все пытается разглядеть среди звезд светлые очертания гигантской белой птицы. Надежда на это чудо лишила его прежней трудоспособности, взвинтив и без того чрезмерную эмоциональность. Коллеги это осуждают, но что бы они ни говорили, я его отлично понимаю. Мне вообще кажется, что талантливые люди, обладающие открытой душой и пылким воображение, в конце концов, непременно начинают задыхаться в рамках утилитаризма. В такие моменты никто из них не гарантирован, что, поддавшись зову своей неиссякаемой фантазии, не утратит здравый смысл и не впадет в любую крайность. Кто тогда может им помочь? Что? Где найти совершенный разум, способный упорядочить мысли, лишенные логики, и где найти достаточно аргументированную веру, способную обуздать слепой фанатизм? Творческой личности остается одно – обзавестись талисманом, чтобы прекратить метаться и фанатично работать, мертвой хваткой удерживая мастерство, к вершинам которого она стремится всю свою сознательную жизнь.
О нефритовой подвеске, подаренной г-ном Нирами, скажу отдельно. Со временем мое отношение к ней резко переменилось, и периодически она выводит меня из душевного равновесия. Иногда она меня согревает, мне кажется, что на ней выгравировано всевидящее око моего ангела-хранителя, серебряный зрачок которого своей зеркальной поверхностью отражает дурные намерения окружающих. А изредка, она меня откровенно пугает. Я воспринимаю ее проницательный взгляд, как мистическое напоминание о том, что надо прямо смотреть в будущее, не забивая себе голову благостными надеждами и не обманывая самого себя красивыми сказочками. И тогда мне чудится, будто ее глаз настойчиво внушает, пора уже и мне мужественно глядеть вперед, трезво понимая, что дорога любой жизни лежит через океан печали, в котором материки тяжкого труда изредка чередуются с островками удовольствий, подводными вулканами фантазий и родниками чистой нежности, под влиянием которых все сущее, переливаясь словно розовый жемчуг, привлекает, занимает и трогает.
Но скажите честно, если даже это истина в ее последней инстанции, кто может с философским спокойствием выдержать подобное зрелище? Оно под силу только глазам египетских надгробных статуй, с их распахнутым остановившимся взором, проникающим сквозь живую человеческую боль в пугающую безмятежность вечности. Когда мои мысли приобретают такое направление, я, чтобы не терзаться, снимаю талисман и прячу его в ящик комода, как это сделала мудрая Капа. А пока он отдыхает, я учусь радоваться переменчивому блеску вечно обновляющегося мира, парадоксальным играм человеческого ума, полету необузданного воображения и неотразимой притягательности любящегося сердца.
Однако проходит немного времени, серебряное око зовет меня, и я безропотно его надеваю, чтобы под его охраной вновь с головой погрузиться в работу. Я сосредоточена и спокойна, так как точно знаю – металлический зрачок нефритового талисмана не подпустит ко мне зло, концентрируя его в себе, словно магическая линза. Опасаюсь только одного – придет момент и он, переполненный человеческой злобой, вернет ее, поразив серебряной молнией тех, чья ненависть скопилась в его глубинах. Может быть и у старого Вернада был такой талисман, и ему вовсе не надо было быть ясновидящим, чтобы предсказать ужасную гибель жестокого и циничного короля Агомара.
Примечания
1
Медахи и мутребы – народные певцы и танцоры, сопровождающие свои выступления игрой на различных народных инструментах.
2
Роберт
