про себя, чтобы хотя бы соски не выглянули наружу. Однако поправлять одежду казалось еще более смущающим, чем просто стоять перед ним – практически напоказ.
Антон тоже поднялся и обошел стол, на ходу снимая пиджак. Полыхнуло жаром по щекам и шее, кончики пальцев будто в кипяток опустили, я их даже ощущать перестала.
Не стало ни рук, ни ног, ни головы.
Что он собирается делать?
Алеша вот-вот вернется! Неужели?..
Представила, как Антон решительно и стремительно укладывает меня лопатками на стол, между тарелками и бокалами, и тяжесть его веса на себе, и…
Аккуратно и осторожно на мои голые плечи легла ткань пиджака.
Полыхало все вокруг, и отблески этого пожара отражались в близких глазах Антона.
Его дыхание коснулось моей щеки.
А потом он отступил, оставив после себя выжженную пустыню.
Я перевела дух, возвращаясь в ресторан, где люди звенели посудой, играла тихая музыка и звучал ровный гул тихих разговоров.
А?
Никто меня не разложил на столе, серьезно?
Что он вообще о себе воображает?
Я влезла в рукава, втянула носом запах горького парфюма и села обратно.
– Если ты не можешь раздеть женщину, остается только одеть ее, – выпалила в сердцах.
– Мирослава! – с угрозой в голосе пророкотал Антон.
Как будто камни с горы посыпались. Никогда не думала, что мое имя может звучать так устрашающе.
Я подняла руки, демонстрируя свою безоружность. Хорошо, что теперь можно это сделать, не опасаясь остаться полуголой.
Звякнул телефон – пришло сообщение от Алеши.
– «Провожу Инну до дома, – прочитала вслух, – она плачет».
Да, плачущие женщины и мяукающие котята способны довести моего мужа до тахикардии.
– Мне показалось, что это самый простой способ закончить наши отношения – при посторонних Инна не стала закатывать сцены. Прости, что испортил вам вечер, – сказал Антон.
– Бесчувственный, – пробормотала я. – Разве можно сводить отношения к тому, как проще?
– Да уж, – усмехнулся он, – ты большая мастерица все усложнять.
– Думаешь, мне так уж этого хочется? – Я возмутилась. – Что я могу сделать, если целый месяц думала только о тебе? Велишь отрубить себе голову?
Он откинулся назад, сложив руки на груди. Опустил ресницы.
Закрылся.
Ну и пожалуйста. Не больно-то и хотелось.
Куда ты денешься.
Пожав плечами, сделала глоток шампанского и взялась за лавандовый ризотто. Просто сиреневый рис с морепродуктами, если хотите знать.
Люди вечно напускают тумана и тебя путают. Где тут лаванда? Где, я вас спрашиваю, настроение цветущего Прованса?
– И что надумала? – спустя добрых пять минут нарушил тишину Антон.
– Тебе не обязательно прятаться от брата. Что ты себе насочинял? Что я на тебя наброшусь?
– Или я на тебя, – небрежно и буднично обронил Антон, глядя в окно.
Как будто мы тут обсуждали погоду!
Как будто это не прозвучало оглушительным громом среди ясного неба.
Запас алой краски я израсходовала во время истории с пиджаком и сейчас нуждалась в передышке. Хватит с меня трепыханий на сегодня.
Я не умела флиртовать, три настоящих свидания в прошлом не принесли большого опыта в этой области. Алеша не то чтобы за мной ухаживал, скорее позволял мне ухаживать за ним. В том не было никакой пикантности, а просто теплое и спокойное течение отношений двух людей, симпатизирующих друг другу.
И уж конечно, никто и никогда не говорил мне, что готов наброситься на меня.
Тут мог затаиться коварный нюанс, вдруг Антон имел в виду вовсе не страсть, а агрессию. Возможно, я его так достала, что он едва сдерживал желание меня придушить.
– Не набросишься, – сказала я угрюмо, поймала его внимательный взгляд и разозлилась. Я что, таблица умножения, которую надо запомнить? – Во-первых, я совершенно не в твоем вкусе. Тебе нравятся расчетливые блондинки. Во-вторых, ты Король Мечей, а это значит, что тобой руководит разум, а не эмоции. Если честно, – тяжелый вздох вырвался из моей груди, – я понятия не имею, как именно отыграется этот расклад. Влюбленные – выбор, Дьявол – порочная зависимость, Луна – тайна. Колесо фортуны – ну, ты и сам видишь, судьба буквально сталкивает нас нос к носу. Ох, и ни одного Кубка или Жезла, одни Великие Арканы, беда-беда-огорчение.
Антон слушал меня с таким видом, будто хоть что-нибудь понимал. Или пытался понять. По крайней мере внимательность никуда не делась. Ой, да он на мне дыру протрет!
Пришел официант с огромной рулькой для Алеши, и я попросила упаковать ее с собой.
Борщ медленно остывал перед Антоном, к салу и хлебу он тоже не притронулся. Так и голодал перед тарелками, полными еды.
– Знаешь, что самое неприятное в тебе? – отрывисто спросил он, когда мы снова остались вдвоем. – Ты ведь меня даже не знаешь. Играешь в цветные картинки и не видишь перед собой человека. Это весело?
– Иногда, – честно призналась я. Неосознанно погладив лацкан, пробежала по нему пальцами, увлеклась и потерлась о ткань щекой. Поймала мгновение, когда линия губ Антона стала жестче, опустила руки. – Сложно остановиться, когда ты реагируешь. Это как с чипсами – и вредно, и невозможно съесть всего пару штук, а не всю пачку за один присест.
– И как же не реагировать? – медленно уточнил он. – Велишь отрубить себе голову?
Ах ты повторюшка!
Он подхватывал мои интонации, зеркалил и отражал – и не понимал, как завораживающе это выглядит.
Наверное, что-то отразилось на моем лице – лишнее, сложное, – потому что Антон вдруг снова закрылся, нахмурился.
– Я попрошу счет, – сказал он. – Ты доела?
– Сиреневый рис? Я бы вообще поостереглась называть это едой.
Он отправился платить – очевидно, ему было сложно подождать официанта, захотелось сбежать.
На следующей остановите, пожалуйста. Выйду на другой планете.
На этой слишком много навязчивых женщин со странными фантазиями.
Мне бы подошли более очаровательные создания. Вроде рептилий.
Что вы говорите? Какая-то гадость ко мне прилипла? Ничего важного, всего лишь жена моего брата, выбросите ее в открытый космос, да и забудем об этом.
За несколько минут, пока Антона не было, я успела посеять, полить и взрастить такую раскидистую обиду, что она кусалась, как крапива.
Вскочив при его приближении, поспешно потянулась за плащом, но Антон меня опередил.
Ловко захватил рукавами мои руки, а это не у всех получается с первой попытки. Поправил ткань на плечах.
Провел ладонями вниз, до локтей. Показалось, будто кожей к коже, хотя нас разделяло несколько слоев плотной ткани.
Шепнул на ухо:
– Если не можешь раздеть женщину, остается только одеть ее.
Я потерялась в зеркалах, не в силах отличить истину от фальши.
Пошатнулась, ухватила со стола бутылку брюта, да с ней и поплыла за Антоном,
