Это было так, словно я вошел в преддверие ада. И мне понравилось там.
На огромной кровати лежала, сияя непринужденной улыбкой, обнаженная женщина — совершенно чудовищная и чудовищно привлекательная, подобно вкусу подгнившего мяса или русской рулетке. Она изгибалась на алом покрывале, как червь в луже крови. Черты ее лица и линии тела постоянно менялись, не отливаясь в определенную форму. То худенькая, то пышная, она меняла рост и вес, как мне казалось. Одна женщина, или сотня женщин, или сто в одной? Томные движения, снежно-белая кожа, сто ликов совершенства, даже если это не красота, а чудовищное уродство… Утопая в этих черных глазах, мужчины кричат не только от наслаждения, но и от отвращения к себе. Я хотел ее, как никого никогда не хотел. Ее женское естество — зовущее, всемогущее — заполняло комнату, словно багровые тени.
Я хотел ее, как хотят вещей заведомо дурных и гибельных.
— Джон Тейлор, — произнесла она негромко и ласково голосами всех женщин мира, слитыми в один. — Мистер и миссис Кавендиш ждали, что ты здесь появишься… А я… я надеялась, что так и будет. Это они превратили меня в то, что я есть, хотя хотели другого. Я была всего лишь певицей, пусть и неплохой, но Кавендишам было этого мало. Им нужна была звезда, желанная для каждого. Вот они и получили то, что смогли купить за деньги. Трансформирующаяся женщина, химера секса, все, что можно пожелать в этом мире, и вечное наслаждение.
Она рассмеялась. В ее голосе звучало мало веселья и почти ничего человеческого. Ее тело пульсировало и менялось, как узор в калейдоскопе, представая каждый раз в новом облике. По коже у меня шли мурашки, и даже ради спасения своей жизни я не мог отвести глаз. У меня была такая эрекция, что это причиняло боль. Только предельным напряжением воли я удерживал себя на пороге. Подойти ближе я не мог. Не осмеливался. Я слишком хотел ее и слишком верил, что она хочет меня.
Тут она лениво поднесла руку к своим текучим губам и облизала пальцы, покрытые чем-то красным и липким. Облизала неторопливо, смакуя. Мои глаза привыкли к розовому свету настолько, что я наконец разглядел: мы здесь не одни. На полу у кровати, укрытый густыми тенями, неподвижно лежал человек. Вернее, мертвец с проломленным черепом. На моих глазах Сильвия запустила пальцы в рану и выудила очередную порцию мозгов.
«Сильвия как раз закончила с очередным клиентом», как и сказал мистер Грей.
Взглянув на меня, она рассмеялась еще раз.
— Девушке надо как-то жить. Нельзя даром быть тем, что я есть, но мне повезло — плачу не я. Они приходят ко мне — мужчины и женщины на поводу у желаний, о которых они даже не подозревали, — и я позволяю им утонуть в моем теле. Пока они стараются, я получаю свое. Я забираю их желания, их страсти, их веру, их убеждения и в конце концов — их жизнь. К этому моменту им обычно уже все равно. Потом я их съедаю. Их жизненная сила отходит ко мне, а плоть помогает удерживать форму. Необходим баланс между стабильностью и хаосом. Ты не захочешь видеть, на что я бываю похожа, когда не получаю своего. Да не смотри на меня так, Джон! Магия Кавендишей сделала меня всеми женщинами сразу — всеми, кого ты можешь желать. Мне это нравится! Те, кто приходит ко мне, знают, чем придется платить, и им это тоже нравится! Это идеальный секс, свободный от пут и угрызений совести. Позволить себе все в лучшем из миров…
Она посмотрела на труп у кровати:
— Не жалей о нем: это пустая шкурка. Не нужен ни себе, ни другим. Только мне. И он умер с улыбкой, разве ты не видишь?
Ответить мне было нечего, да я и не смог бы.
Она потянулась, бессмысленно похотливая.
— Разве ты не хочешь меня, Джон? Я могу стать кем угодно, и ты можешь делать со мной то, что никогда не осмелишься сделать ни с кем. Смысл моей жизни — наслаждение, и мое тело способно на все…
— Нет.
Выдавить из себя это короткое слово стоило такого труда, что по лицу заструился пот. Я с детства приучил себя к самодисциплине, чтобы выжить. Я привык не получать того, чего хотел, и все же мне пришлось напрячь все силы, чтобы не двинуться с места.
— Мне нужно… поговорить с тобой, Сильвия. Поговорить о Кавендишах.
— Знаешь, я о них даже не вспоминаю. Я теперь не интересуюсь большим миром. Я обзавелась своим собственным маленьким миром, и этот мир — совершенен. Я никогда не покидаю его. Я горжусь им! Ты пришел поговорить о Темной Стороне? Она все так же лежит во грехе? Давно ли я ушла оттуда?
— Чуть больше года, — сказал я, шагая вперед.
— Только-то? Мне кажется, прошли века. Впрочем, так и должно быть: в раю, как и в аду, время не спешит.
Я сделал еще шаг. Ее тело взывало к моему голосом древним, как мир. Заплатить придется душой и жизнью, но мне стало все равно. Почти. Кто-то совсем маленький глубоко внутри громко запротестовал, и я сделал то единственное, что мне осталось. Я воспользовался своим даром: открыл третий глаз и призвал ту Сильвию, какой она была когда-то.
Пронзительно крича, Сильвия забилась на постели. Как в калейдоскопе, одна форма сменяла другую и одно тело внезапно выделилось из множества других. Через некоторое время изменения прекратились. На постели осталась лежать Сильвия — обнаженная девушка с кожей нормального телесного цвета и хорошеньким, но вполне заурядным личиком. Она свернулась калачиком и тяжело дышала. Я тоже задыхался, как человек, которому едва удалось не сорваться в пропасть. Эротическое напряжение в комнате резко снизилось, хотя и не исчезло совсем. Сильвия села на постели и посмотрела на меня обыкновенными человеческими глазами.
— Что ты сделал? Что ты со мной сделал?
— Я вернул тебе тебя, — ответил я. — Это свобода. Ты больше не чудовище.
— А я просила возвращать меня? Мне так нравилось! Наслаждения, голод и насыщение… Я была богиней, ублюдок! Отдай мне ее обратно!
Она бросилась на меня прямо с кровати, как дикая кошка, норовя вцепиться ногтями в глаза, а зубами в глотку. Я отступил в сторону, и она промахнулась: подвело непривычное человеческое тело. Она налетела на стену у двери, попробовала оттолкнуться — и не смогла. Кожа не хотела отставать от розовых обоев. «Вот откуда розовый свет, — отстраненно подумал я. — И эти тени в воздухе. Позанимайся у себя дома извращенной магией достаточно долго — получишь свихнувшуюся магическую комнату». Я вернул обратно Сильвию, но комната осталась прежней.
Она закричала, ударила в розовое кулаком, и ее кулак прилип. Она уже заметно погрузилась в стену, как в пруд, где под розовыми лепестками не видно воды. Она тонула в стене, как до того тонули в ней самой другие. Розовые лепестки сомкнулись, и крик захлебнулся. Эротическое напряжение немедленно усилилось: на меня будто уставились глаза голодного хищника.
Я выбежал из комнаты и скатился вниз по лестнице.
Внизу я остановился, чтобы отдышаться. Сердце стучало, как паровой молот. На Темной Стороне нет недостатка в искушениях, и первый урок, который приходится усвоить: если посчастливилось вырваться, не оглядывайся назад. Сильвии Син больше нет, и комната скоро погибнет от голода. Если только какой-нибудь несчастный идиот снова не начнет ее кормить… Я поискал глазами мистера Грея. Тот проливал горькие слезы, трясясь в углу в позе эмбриона. Мертвец стоял, непринужденно прислонившись к дверному косяку.
