— Нет, — он даже головой мотнул, потому что получилось глухо, — нет. Никаких прерываний, даже не думай, Гена, и ей говорить такое не вздумай.
— Мне-то что думать, это вам решать. Тебе нужен этот ребенок, Арсен? А то я что-то не понял, если честно. Девушку я сам спрошу.
— Она не говорит.
— А мне и не надо, чтоб говорила. Лишь бы информацию до меня донесла.
— Мне нужен этот ребенок, Гена, — дышать было тяжело, в точности как после апперкота. — И Агата мне нужна. Вытяни их, Ген, обоих.
— Ладно, — тот по-прежнему смотрел с недоверием, — спросим-ка еще у нее.
Они вошли в палату. Агата лежала на медицинской кровати с иглой в вене, на осунувшемся лице глаза казались неестественно огромными. Но щечки уже порозовели, ее просто нужно было хорошо кормить, правильно кормить, как сказал Ксавьер…
Она даже улыбнуться попыталась. Генке, не ему. У Арсена в груди будто булыжник заворочался. Ладно, он еще успеет сожрать себя изнутри, сейчас надо помочь ей и ребенку. Тем временем Кравченко уселся рядом с кроватью и поднес к Агате клавиатуру.
— Я подержу, а ты пальчиком на клавиши нажимай. Сил на это хватит? Вот и отлично. Ответ я буду читать вон на том мониторе, — он развернул монитор, чтобы и Агате было видно. Арсен подошел ближе, Агата на него не смотрела. Подняла руку — она и правда у нее стала прозрачной — и начала клацать по клавиатуре.
«Пусть он уйдет», — появилось на мониторе.
— Слышал? — повернулся Гена, а Арсену кровь ударила в голову коротким джебом.
Она не хочет не только с ним говорить, она даже при нем говорить не хочет. И разве он это не заслужил? Еле удержался, чтобы не поцеловать руку, в которую капал раствор — глюкоза и витамины, как объяснил Кравченко, для поддержания сил. Которые отнял у нее Арсен.
Повернулся и вышел из палаты, плотно прикрыв дверь и услышав напоследок, как Гена спрашивает, когда ее больше всего тошнит. Ясен пень, когда видит Ямпольского, но Агата воспитанная девочка и вряд ли станет так отвечать.
***
Арсен не заметил, как уснул в кабинете Кравченко, в кресле. Разбудил его хозяин кабинета легким тычком в плечо.
— Вставай, разлегся тут. Ты только одно койко-место оплатил.
Арсен поднял голову, с удивлением огляделся и тут же вскочил.
— Агата?
— Хорошо твоя Агата, и с малявкой все хорошо. Спят, — он довольно улыбнулся, и Арсен выдохнул, падая обратно в кресло. Гена прошел к столу и уселся на свое рабочее место, вперивши в Арсена буравящий взгляд. — Вот смотрю я на тебя, Арсен, и диву даюсь. Взрослый же мужик, умный, а ведешь себя как, прости, Господи, полный дегенерат. Двух своих баб в доме поселил, одной другую со свету сживать позволил.
— Я просил без проповедей, — холодно сказал Арсен, поднимаясь, но Кравченко неожиданно жестко произнес.
— Как хочешь. Но мой тебе совет — нужен тебе этот ребенок, лучше введи девушку в кому. Пускай лежит, смесь питательную по трубке глотает, а ребенок сам по себе растет.
Арсен снова сел в кресло, оперся локтями о стол и бросил коротко.
— Продолжай.
— Есть такой психотип людей — эмотивы. Ты никогда не интересовался психотипами? — Кравченко дождался отрицательного жеста и продолжил. — Так вот, их нервная система слабее, а потому чувствительность повышена в разы. Они чересчур восприимчивые, чуткие и эмоциональные. При этом стараются маскироваться, и такая сдержанность зачастую принимается за холодность. Они прячут переживания и мысли, а это воспринимается как неуверенность. Их главная отличительная черта — потребность заботиться о близких, у них впечатляющие внутренние резервы.
Он замолчал, и Арсен нетерпеливо забарабанил по столу.
— Ты это к чему, Гена? У Агаты такой психотип?
— Именно, — кивнул тот, — Агата — эмотив в чистом виде, так сказать, классический. Она очень любит своего ребенка и переживает за него, в ней много этой любви, Арсен. Вот только беременные более уязвимы, такие переживания отнимают много сил, и эти резервы истощаются, а пополнять их неоткуда. Зачем ты привел ее в дом, где живешь с другой женщиной? Это убивает ее, она слишком хрупкая и уязвимая. Если она сломается, то этот ребенок не родится, он вместе с ней усохнет. Потому я и сказал про кому. То, что ты с ней делаешь, та же кома, только моральная.
— Ирмы, считай, уже нет, Гена, ну, …, сказал же, разберусь. Со мной останется Агата. И я хочу, чтобы мой сын родился, — шумно выдохнув, постарался очень спокойно сказать Арсен.
— Ей самой забота нужна и внимание, а не только твои хотелки, — невозмутимо продолжил Кравченко. — И ей, и малышу. А ты уже знаешь, что сын?
— Знаю. Все будет, Ген, и внимание будет, и забота, только верни мне ее скорее, — Арсен накрыл руками голову. — Слушай, а можно и мне капельницу? Ну сдохну же сейчас…
— Не вопрос, — Кравченко подошел к шкафу, достал пузатую бутылку и два бокала. Плеснул в каждый по треть, подсунул один Арсену. На его удивленный взгляд лишь хмыкнул. — Пей, чего смотришь. Это называется оральный способ введения лекарственного препарата. Коньяк, «Курвуазье», пятьдесят лет выдержки. Пей, не выделывайся. А то выдумал, капельницу. Еще систему на тебя переводить, — проворчал, салютуя бокалом Арсену.
Ямпольский вдохнул аромат напитка и сделал глоток.
***
От Кравченко Арсен вышел около часа. Генка его выгнал, толку там от Ямпольского все равно не было, а «капаться» дальше он как главврач при исполнении позволить себе не мог.
У Арсена в офис ехать не было ни малейшего желания, обойдутся без него, не за три копейки работают. Он немного посидел в машине, подумал и распорядился отвезти его в областную детскую.
— Арсен, дорогой! — Лара с порога бросилась обниматься, и Ямпольскому почудилось, что в этих объятиях признательности и благодарности было гораздо меньше, чем всего остального.
— Здравствуй, Лариса, — он аккуратно отодвинул ее от себя, — а где Януш?
Мальчика готовили к отправке в Германию, и они с матерью находились в отдельной палате стационара с улучшенными условиями. Алексей об этом позаботился. И об охране позаботился.
— Он на процедурах, скоро вернется. Арсен, где Агата, что с ней? Этот твой парень, Алексей — слушай, такой красивый мальчик! — нас сюда привез, все вопросы задавал, а про Агатку сказал только, что она позже с нами свяжется. Что у них там случилось с Тагиром? Он ее подставил?
