и внимательно прочесть. Пункт два: изучить и сравнить результаты вскрытия от трёх патологоанатомов. Пункт три: Кекспин и амулеты. Это хорошо, что с этим чудаком я увижусь тогда, когда у меня будут все материалы вскрытий, буду понимать, о чём, собственно, спрашивать. Далее, снова переговорить с Андреа Монтанари…
– Зачем? Разве с ней не всё ясно? – оторвалась Марджори от записей.
– Всё ясно мне только с тобой и со мной. Любой из оставшихся вполне может быть убийцей.
– И мадам Тома?
– А чем она хуже других? У мадам Тома как раз могло быть очень много точек, где её интересы оказались бы противоположны интересам Клода Тезье.
– Клода, а не поместья «Лаванда»? – секретарша прищурилась.
– Я много лет не контролировала управляющего, – проговорила Лавиния. – Была уверена, что нет надобности его проверять. Деньги от «Лаванды» поступали регулярно, и в том объёме, какой я и предполагала. Остальное казалось неважным. Но… разве не могло быть, что Клод и мадам Тома, к примеру, отщипывали по небольшому кусочку от каждой порции дохода?
– А потом не поделили особо жирный кусок… – произнесла Марджори медленно, и повела плечами, словно её за шиворот скользнула льдинка.
– Например, жирный кусок. Или, наоборот, цены на лаванду упали, и пришлось сокращать свою долю.
– Мне эта теория не нравится.
– Мне тоже, но отодвинуть её мы не вправе. Так что пиши, дорогая, пиши…
В дверь постучали, и секретарша откликнулась:
– Войдите!
На пороге появилась София, выглядевшая очень усталой.
– Я закончила отчёт по вскрытию, – сказала она и протянула Лавинии несколько листов бумаги.
– Спасибо. Присаживайтесь, мадам Бертело, я быстро просмотрю, на случай если возникнут вопросы.
София тяжело опустилась в кресло. Марджори поглядела на неё, покачала головой и встала. Появились на столе тяжёлые стаканы с толстым дном и хрустальный графин с золотистой жидкостью, секретарша плеснула понемногу в каждый стакан и протянула один из них мадам Бертело. Та покачала головой.
– Я не пью.
– Это терапевтическая доза аква-виты. Вам надо хоть немного расслабиться, иначе вас удар хватит, и вы не узнаете самого интересного.
– Не хватит, я же знаю, – София слабо улыбнулась, ног стакан взяла. – А что самое интересное?
– Как в любой детективной истории – кто убийца, и как его вычислят. Просто эту детективную историю вы не читаете в книге, а действуете внутри неё.
– Вообще-то я не читаю детективы…
– А зря! Один разумный психолог, бывают и такие, сказал мне как-то, что детям в определённом возрасте непременно надо читать детективы. Потому что финал каждой такой истории – это торжество справедливости. Ну, почти всегда, – подумав, поправилась Марджори. – Есть ведь какое-то количество нераскрытых преступлений. И ещё преступления, которые даже не были таковыми сочтены, и мы о них даже не узнали. Но это исчезающе малый процент.
Говоря всё это, она внимательно смотрела на Лавинию.
Лавиния же быстро просмотрела все четыре страницы, потом вернулась к началу и углубилась в чтение всерьёз. Один раз хмыкнула, дважды вскинула брови и один раз – покачала головой, словно с чем-то не соглашаясь. Наконец опустила бумаги на колени и уставилась на Софию.
Та заёрзала.
– Так что же, мадам Бертело, вы переменили своё мнение? – голос коммандера был убийственно серьёзен.
– Да, переменила, – голос Софии сорвался на писк, она кашлянула и повторила. – Да. Стимулятор Бенбриджа, по моему мнению, для совершения убийства не использовался.
– Пояснения, пожалуйста.
– В предыдущем протоколе вскрытия делался упор на болезнь сердца как основную причину смерти. И, соответственно, подробнейшим образом описывалось состояние сердечной мышцы и сосудов, а вот об остальных органах говорилось менее подробно. Намного. Я… Я считаю, что было применено иное воздействие…
– Магическое?
– Да.
– Какое же?
– По состоянию всех органов и тканей, подвергнутых исследованиям, могу сказать – у меня возникло ощущение, что организм Клода Тезье мгновенно и необратимо состарился лет на пятьдесят.
– Примерно, как после нескольких лет применения порошка чёрного лотоса? – Лавиния подалась вперёд.
– Нет-нет! Тезье точно не был наркоманом, я жила рядом и увидела бы. Да и воздействие на ткани совершенно иное. Лотосный наркоман мгновенно превращается в мумию, а Клод попросту состарился. Стал таким, как будто прожил ещё пятьдесят или даже больше лет.
– Вы считаете, это было заклинание или амулет?
– Амулет, – уверенно ответила София. – И он лежал в нагрудном кармане рубашки или висел на груди, потому что в точке воздействия и рядом с ней разрушения особенно хорошо различимы. Собственно, я предполагаю, что именно поэтому доктор Нильсен и назвал как причину сердечный приступ. Сердце разрушено… В общем, я такого никогда не видела.
– Понятно. Спасибо, мадам Бертело. А что вы можете сказать по вскрытию Луизы Камуан? Я вижу, что отчёта пока нет…
– Я напишу его рано утром, и отдам вам в восемь.
– Лучше в половине восьмого, потом у меня встреча. Спасибо.
София кивнула и встала. Она была уже у двери, когда Лавиния спросила:
– Последнее: порез на левой ладони Клода. Вы определили, чем он оставлен?
– Порез? – удивилась мадам Бертело. – Но там не было никакого пореза, даже следа.
– Это точно?
София, похоже, обиделась, потому что ответила очень сухо.
– Свежий порез или заживший шрам я не могла пропустить хотя бы потому, что ладони всегда проверяю очень тщательно. Именно ладонь, чаще левую, режут, когда дают магическую клятву. Отчёт по Луизе Камуан будет у вас завтра утром. Спокойной ночи.
– Обиделась, – с удовлетворением сказала Марджори, когда за мадам Бертело закрылась дверь. – Это хорошо.
– Чего ж хорошего?
– Если держать её в коробочке, обложенную ватой, и всё время причитать, какая София несчастная, она так никогда и не восстановится до нормальной работоспособности. Ты ж знаешь мою теорию…
– Это не твоя теория, – заметила Лавиния, не отрывая взгляда от листов протокола, который она перечитывала ещё раз. – Это закон Дюпро-Лаваля, «праздность есть путь к старости». А теперь иди и спроси у мадам Тома, готов ли ужин.
– Уже пять минут девятого, – Марджори пожала плечами. – А ты сказала, чтобы готово было в восемь, так что мы почти начали опаздывать. Если задержимся ещё, то мадам Тома будет бухтеть до глубокой ночи. Пойдём, есть хочется…
Вряд ли Лавиния заметила вкус поданного к ужину кролика, во всяком случае, жевала она с совершенно отсутствующим видом, а в ответ на вопросы только кивала. Секретарша махнула рукой и болтала с мадам Тома обо всяких повседневных мелочах: не испортится ли погода, что предполагается завтра купить на рынке в Арле, какие пряные травы растут в огороде… А госпожа Редфилд перебирала в памяти собранные факты и никак не могла уложить их хотя бы в
