нужно? Лодка, завтрак? – Она проскользнула за стойку и, быстро наклонившись, достала откуда-то снизу толстую потрепанную тетрадь. – И, кстати, если будешь брать лодку и уйдешь в море – оставь мне имя, фамилию и номер телефона.
– Ивар Хольман. Телефон запишешь?
– Да, конечно. А я – Лили.
Она раскрыла тетрадь, взяла карандаш и что-то быстро записала. Ивар заметил краем глаза, что правая рука у нее едва гнется, но это ничуть не мешало хозяйке базы делать пометки в толстой тетради.
– Так что с бельем и завтраком?
– Все надо, да. Завтрак ты здесь накрываешь?
– Да, внизу. – Лили снова быстро черкнула что-то в тетрадке. – А снасти?
– Снасти не нужны.
– Хорошо. Двое суток, домик с одной спальней, белье на одного, завтраки, лодка? Три тысячи шестьсот девяносто крон. У тебя карта или наличные? Бензин для лодки отдельно, заплатишь, когда будешь уезжать. Пойдем, покажу тебе дом. – Она сняла со стены ключи и, выпорхнув из-за стойки, направилась к двери.
Ивар двинулся следом.
– Вон тот домик, у самой пристани. Вот. – Связка ключей тихо звякнула у нее в руках. – Свет здесь включается. В гостиной – камин. Дрова внизу, под крыльцом, бери сколько хочешь. Немного сыроваты, будут трещать, но уж какие есть. В спальне – электрическая батарея. В ванной – теплый пол, включается здесь же, у входа. Ключ я оставлю на столе, белье сейчас принесу, забыла сразу взять. Машину можешь сюда подогнать, а можешь оставить как есть.
– Спасибо. Завтрак во сколько?
– Ты шутишь, что ли? – удивилась Лили. Она качнула головой, легкие темные пряди у лица всколыхнулись. – У нас не отель, слава богу. Когда проснешься – тогда и приходи, я накрою. Лодку тебе завтра Гуннар даст – он почти все время торчит в сарае у пристани.
– Ага, спасибо.
Ивар вышел из домика и, подогнав машину к самому крыльцу, направился к морю. У причала было пусто. Вдали, в море, не светилось ни единого огонька – только едва заметный маяк чуть в стороне. Да за спиной горели окна в хозяйской постройке и в двух занятых рыбацких домиках.
Как раз то, что надо.
Непослушные звуки, несколько дней преследовавшие его, наконец сложились в чистую и четкую мелодию. У Ивара не было привычки все время таскать с собой нотную тетрадь; можно было бы напеть мелодию в диктофон, но мобильный вместе с ключами остался на столе в домике, и возвращаться совершенно не хотелось, да и не надо было – он знал, что не забудет. Потом, когда руки дойдут, запишет. Никуда эта музыка от него не денется.
* * *
Ивару казалось, что седьмой час утра – слишком рано, но Лили с тряпкой в руках уже, напевая, надраивала крыльцо.
– Привет! – окликнул он ее.
– Привет! – Хозяйка обернулась, заулыбалась в ответ. – Сейчас, полминутки, хорошо?
– Конечно. Я пока дойду до пристани.
У лодочного причала было шумно – если, конечно, в этом месте вообще могло быть шумно. Рыбаки из двух соседних домиков отправлялись в море. Между собой они говорили по-немецки, а с хозяином – высоченным рыжим бородачом, удившим с причала, – по-английски. Ивар пригляделся к плечистому великану. Два с лишним метра, никак не меньше. Интересно, как смотрится рядом с ним невысокая хрупкая Лили?
– Лодку? – через плечо, не оборачиваясь к нему, откликнулся бородач. – Сейчас… сейчас…
Он увлеченно накручивал катушку, вытягивая леску.
– Рыба! Рыба, мать ее! – воскликнул хозяин, взмахивая спиннингом. Леска взметнулась вверх, в воздухе блеснул серебристый бок, и крупная рыбина плюхнулась на камни, под ноги бородачу.
– Макрель! – провозгласил рыжий.
Наклонившись, он взял рыбацкий нож, лежавший тут же, на камнях, и одним взмахом почти отсек трепещущей макрели голову.
– Отличный нож, – прокомментировал рыжий великан. – Лили подарила. Вот тут, на клинке, даже гравировка: «Гуннару». Гуннар – это я, – представился он, обернувшись наконец к гостю. – Тебе лодку?
– Да.
– Снасти, эхолот?
– Нет, не надо, спасибо.
– А как ты рыбачить собираешься? – удивился Гуннар.
– А никак, я просто в море.
– Зачем? – недоверчиво покосился хозяин. – Ладно, твое дело. Вон, видишь, лодка с номером «четыре» причалена? Возьмешь ее. Бак полный, будешь уезжать – доплатишь.
– Хорошо.
Ивар снова направился к хозяйскому дому. Дверь была распахнута, он уже понял, что в теплую погоду здесь, похоже, ее не запирают. Лили накрывала на стол, мурлыча себе под нос, но, услышав его шаги, замолчала, словно смутившись.
– Садись, – улыбнулась она. – Чай, кофе, что тебе?
– Кофе.
– Сладкий и с молоком?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Не знаю, – засмеялась она. – Нет, ну ты шутишь, что ли? Не черный же тебе, ну?
Жаль, что у Ивара не было чуть больше времени. Только эти два дня. Ранняя осень, его любимая погода – еще теплая, но уже по-осеннему тревожная, – серое небо, серое море, лодка, напрочь забытый в домике мобильный. Час на машине до ближайшего города. В четверг он доедет до порта, поставит машину на паром – и еще три дня будет плыть и ни о чем не думать. А пока – осенний ветер, сладкий кофе с молоком и забытые богом рыбацкие коттеджи, хозяин – рыжеволосый викинг, хозяйка с легкой лучистой улыбкой…
Вчерашняя тема вдруг, словно сама по себе, обросла аранжировкой, и Ивар знал, что именно вот так – единственно верно и правильно. Иногда он изводился, находил несколько вариантов, которые то казались жутко бездарными, то вдруг начинали ему нравиться, и он всё не мог выбрать и знал, что, если никак не выбрать, значит, правильного варианта нет. А иногда, как сейчас, с ходу чувствовал, что должно быть именно так. Жаль, что такое вот «с ходу» бывало крайне редко, – ну что ж, тем интереснее.
Лили, не спрашивая, подлила еще кофе и чуть подвинула ему большую банку с вареньем – он как раз именно об этом собирался попросить. Повернулся поблагодарить, хоть кивком, но она уже порхнула в сторону и зазвенела ножами и вилками, загружая посудомойку, и Ивар не стал ее окликать.
Он двинулся к пристани и, отвязав лодку, направился в сторону от берега, к небольшому островку, таявшему на самом горизонте. Мелькнула мысль, что надо бы все-таки взять с собой телефон, но он ее отогнал – возвращаться совсем не хотелось, да и что может случиться рядом с берегом? Он было развернул лодку – все-таки правила есть правила, но потом, плюнув, снова направился к острову – иногда он сам себя не понимал, хотя кто вообще его понимал? Ивар усмехнулся, вспарывая волну носом лодки. Родители? Это да, почти всегда и безоговорочно. Друзья? Время от времени, чаще – наверное, нет. Студентка казанского музыкального училища Лейлагуль Алымова, сыгравшая лет двадцать назад на одном из конкурсов его сонату так, что у Ивара мурашки шли по спине, когда он слушал запись, и становилось даже неловко, откуда она может знать про него такое? Он
