Яростную ненависть, которая сильнее смерти? Услышать, что это он, Алан, виноват - втянул ее в эту историю и не доглядел за ребенком, хотя обещал? Она возненавидит всех, и Рэя тоже; но и себя… себя она будет винить больше всех, за то, что наслаждалась в объятьях любовника, когда ее дочь похитили.
А ярость Великой Ведьмы может стоить жизни всем, окружающим ее на тот момент. Это план похитителя?
…И где-то в глубине его разума мелькнула мысль о том, что враг слишком близко. Он ведет свою игру, он не знает, что Рэй здоров, и вероятно хочет разорвать его связь с Великой Ведьмой, выманить Мэл в верхний мир, чтобы ослабить Алана и Рэя… Или убить ребенка и заставить Великую Ведьму сделать так, чтобы один снова обернулся в неподвижный камень, а второй принял бой и в нем погиб…
Драться с Мэлани? Или принять ее проклятье и кару? Одно другого не слаще. И Рэй уже не обратится в камень. Он стал слишком силен для этого. Если Мэлани, обезумевшая от горя, набросится на драконов, Рэй, конечно, попытается ее остановить, но…
Тогда не спастись никому. Великие Ведьмы легко переносят бесчестье. В душах их всегда горит яркое пламя желания, страсти, даже похоти. Подспудно Ведьма стремится к этому - чтобы ею овладели и доставили ей как можно больше наслаждения. В наслаждении они черпают силу. Но смерть ребенка - это самое плохое, что может с Ведьмой произойти.
И тогда не спастись никому…
Какой изобретательный мерзавец, этот медовый враг! Он дергает за все ниточки, он любым способом жаждет уничтожить всех, выжечь до мертвого голого поля, до сухих камней, за которые даже росток жизни не зацепится!
- Да быстрее же, демоны вас отымей!
Но быстрее было уже невозможно; автомобиль черной пулей прошивал ночь, но Алану казалось, что запах ядовитого меда рассеивается, ускользает, растворяется в ночном дожде.
- Остановите…
Авто замедлилось, но встать не успело. В темной пелене дождя мало кто заметил, как на ходу от него отделился черный силуэт и, взмахнув мгновенно отросшими крыльями, взмыл над машинами…
***
Алан кружился над домом Хьюберта. Да, все было так, как ему доложили: кучи камней на заднем дворе вместо людей - каждый охранник под действием магии развалился на три-четыре валуна, - раскрытая дверь, и приторный запах меда, перебивающий все других запахи. Запахи девчонки и Хью. Тот, кто помог Хью сбежать, насквозь пропах интригами и ядом; интересно, зачем ему мед? Придает силы? Помогает творить колдовство? Зачем?
Или неведомый враг пачкается в меду, подумал Алан, потому что портал его вовсе не в Башне. Кто бы пустил в Башню, в пентхаус, кого-то постороннего? Значит, у мерзавца свой ход. Свое тайное логово. Своя маленькая тесная червоточина, сквозь которую он пролазит в верхний мир. И она полна меда, как улей диких пчел? Ну же, Алан, сложи два и два!
Мерзавец не знает, что голова старого дракона проболталась про мед. Не может этого знать; о том Алан говорил с Рэем с глазу на глаз, а Мэлани и вовсе велел молчать. Да она и сама все понимала.
А значит, и того не мог знать, что в мире, где медовый аромат обычен, ничем не примечателен, дракон выследит его. Догонит; обнаружит, отнимет добычу - бьющуюся пищащую девчонку и боящегося собственной тени Хью…
Верхний мир выпивал магические силы из Алана, лететь становилось все труднее. Дождь сек чешую, и казалось, что он колотит ледяными струями по обнаженным нервам. Но он не отступал; догнать сбежавшего Хью было необходимо, и Алан снизился только тогда, когда почуял, что запах меда усилился, стал горячим, испаряясь с живого тела. Совсем близко!
Внизу, под крыльями, шумели мокрыми кронами деревья. Алан сложил крылья и скользнул вдоль стволов, снижаясь. Ноги его коснулись земли, по плечам, по дорогому костюму заколотили струи дождя. Запах меда усилился; и где-то впереди, очень тихо, едва слышно, заплакал ребенок.
«Ага, - подумал Алан, бегом несясь по еле заметной тропинке, - жива… если этот скот и задумал сделать с ней что-то плохое, то не здесь… Значит, есть конкретное место, куда он ее тащит. Спрятать? Или все же для какой-то конкретной цели?»
Алан подумал так - и сам удивился этим мыслям. Зачем отцу причинять вред собственной дочери?
«Но зачем и уходить с ней из дому, - тотчас же напомнил себе Алан. - Испугался моих угроз? Но сейчас эти угрозы исполнятся скорее, чем если б он затаился и переждал… что-то тут не так…»
Силы почти покинули Алана. Верхний мир жадно выпивал из него магию, заставляя отречься от драконьей сущности. Человека подчинить своим законам легче… И тут Алан внезапно понял, что Хью убегает слишком быстро. Слишком - хотя сейчас тоже замедлился, словно выдохся.
«Да он тоже принадлежит нашему миру! - молнией пронзило разум Алана. - И Верхний мир и его силы иссушил тоже… значит, далеко он не уйдет!»
Вот и червоточина; раскрывшийся портал среди деревьев выглядел прекрасно, как аметистовая переливающаяся друза, темно-фиолетовая, рдеющая внутри и раскаленная почти добела снаружи. Алан усмехнулся, понимая, что такой портал могли устроить только те существа, которым никогда не подняться в воздух, и, что намного хуже, они наверняка оплатили услуги Хранителя, чтобы он никого не впускал и не выпускал без разрешения хозяев портала.
Хранители, железные многорукие чудовища в скрежещущих черных латах, с неживыми стальными масками на лицах. Под этими масками рыкающая алчность, острые голодные зубы и жестокие глаза. Под черным панцирем - сердце, которое любит лишь золото. Под тяжелым шлемом - разум, который подчиняется лишь магическим приказам, иначе бы Хранитель предал даже того, кто его купил, и сбежал, оставив портал незащищенным.
В руках Хранителя нет оружия - зачем? Если каждый из пальцев может обратиться в длинную острую пику и проткнуть любого?
У этого хранителя был длинный змеиный хвост, огромный и толстый, как у старого питона. Каждая чешуйка была выложена металлом, крепче которого на свете нет. Его вызвали Наги… Хью - наг? И так долго мог скрываться? Странно как…
- Дракон, - голосом мертвой тьмы прошептал Хранитель, заступая
