девушку на крыльце и всю дорогу до рабочего места посмеиваюсь про себя. Увы, мое веселье тут же прерывает Джини.
— Привет, Эмма. — Обычной жизнерадостности в ее приветствии что-то не слышно.
— Доброе утро, Джини. У тебя все в порядке?
Я опасаюсь, что сейчас последуют душераздирающие подробности мелочной ссоры девушки с женихом, и утыкаюсь в экран компьютера.
— У меня-то да, но должна предупредить тебя: Дэймон рвет и мечет.
— Потому что я пропустила утреннюю летучку?
— Правда, не знаю, но он был очень недоволен, что ты не явилась.
— Сильно недоволен?
— Ты ведь знаешь, что по пятницам я заказываю пирожные и Дэймон обычно просит кремовый рожок?
— Хм, да.
— А сегодня он выбрал тарт с заварным кремом. Эту штучку он заказывает только в дурном настроении.
— Ого, это уже серьезно… Спасибо за предупреждение!
С ободряющей улыбкой спроваживаю Джини и решаю проверить, не поступило ли послание от Аллана Тима, но тут раздается внутренний звонок. Снимаю трубку:
— Эмма Хоган.
— Ко мне в кабинет. Живо!
Не успеваю я и воздух в легкие набрать, как раздаются гудки. Черт, Джини была права, Дэймон и правда взбешен.
Встаю из-за стола, придумывая линию защиты. Всю мою жизнь отец был для меня абсолютно бесполезен, однако в данный момент его недавняя кончина предоставляет удобное оправдание. Нагоняя с легкостью можно избежать, сославшись на смерть родственника. Железобетонный метод.
Направляюсь в кабинет шефа и врываюсь к нему без стука:
— Где пожар?
— Закрой дверь и садись, — командует он.
Это что-то новенькое. Раньше мне никогда не предлагали стул в начальственном кабинете.
Что ж, удобно устраиваюсь, пока Дэймон стучит по клавиатуре. Совершенно не обращая на меня внимания, он напряженно таращится в экран, отвлекаясь пару раз на приглаживание волос. Наконец, мое терпение лопается:
— Я думала, это срочно.
— Так и есть, — сухо отзывается он и на этот раз удостаивает меня взглядом.
— И что же?
— Перейду сразу к делу. Это официальный дисциплинарный вызов, и ты имеешь право требовать присутствия третьего лица, например, представителя профсоюза, коллеги…
— Ну ничего себе! Погоди-ка, Дэймон. Ты объявляешь мне официальный выговор за получасовое опоздание?
— Если ты позволишь мне закончить…
— К твоему сведению, — снова перебиваю я его, — сегодня утром я опоздала, потому что узнала о смерти отца!
Сделав ход конем, откидываюсь на спинку стула в ожидании пристыженной мины и лебезящих извинений шефа.
— Прими мои соболезнования, — как ни в чем не бывало продолжает Дэймон. — Но к нашей встрече отношения это не имеет.
— Нет, имеет! Я опоздала, потому что мне пришлось общаться с риелтором, сдававшим отцу квартиру.
Строго говоря, насчет причины я не вру — только насчет дня, когда это произошло.
— Это к делу не относится.
— А что относится?
Он смотрит на экран.
— Согласно нашему журналу звонков, вчера в 11:22 ты звонила в благотворительное учреждение, расположенное в Сандауне на острове Уайт. Верно?
Понятия не имела, что звонки сотрудников регистрируются.
— Хм, возможно.
— И одним из управляющих упомянутого учреждения является некий Уильям Хаксли.
— Э-э…
«Вот черт!»
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но не посылал ли я тебе шесть месяцев назад электронное письмо, в котором запрещал любые контакты с Уильямом Хаксли?
— Может, и посылал.
— Уверен, что посылал, и мне доподлинно известно, что ты прочла предупреждение, потому что наш айтишник проверил почтовый сервер.
Он поймал меня за руку, и теперь мне не поможет даже футбольная команда умерших родственников.
— Ладно, — вздыхаю я, — твоя взяла, Дэймон. Влепи мне выговор, и мы снова займемся своими делами.
— Выговора не будет.
— Замечательно. Тогда я пошла заниматься своими делами.
— С этого самого момента ты временно отстраняешься от исполнения обязанностей.
— Я… что-что?
— И трудовой договор с тобой почти наверняка будет расторгнут на следующей неделе, по завершении формального расследования и рассмотрения всех обстоятельств твоего нарушения.
Слова «отстраняешься» и «расторгнут» эхом гуляют у меня в голове, пока я только и в состоянии, что ошарашенно взирать на Дэймона.
— Что? — наконец выдавливаю я. — Нет!
— Сама напросилась. Правила можно нарушать лишь до поры до времени, но рано или поздно они напомнят о себе и вопьются тебе в задницу.
— Это…
— Несправедливо? Отнюдь. Мы действуем строго по правилам.
По правилам или нет, но если он думает, будто я так легко сдамся, он глубоко заблуждается.
— Все это чушь, и ты прекрасно знаешь это. Да, я разговаривала с Хаксли, но по совершенно иному вопросу, не имеющему никакого отношения к происшествию полугодовой давности. Если ты внимательнее изучишь свой драгоценный журнал звонков, то увидишь, что моя беседа с ним продолжалась от силы минуту-две.
— Не имеет значения. Тебе недвусмысленно запретили с ним связываться и предупредили о последствиях нарушения.
— Ну нет, я этого не потерплю! Это же всего лишь мелочный предлог, который ты так долго выискивал, чтобы отделаться от меня, верно?
Дэймон подается вперед, положив локти на стол.
— Как бы мне ни хотелось присвоить себе лавры, на самом деле я получил указание сверху. Похоже, клуб твоих поклонников в совете директоров сыт по горло твоими выходками.
Откровение шефа что иголочный укол для моего демонстративного неповиновения, и я едва ли не физически ощущаю, как сдуваюсь на стуле.
— У тебя две минуты на сбор личных вещей, — продолжает начальник. — Из редакции тебя проводят.
— Но, Дэймон… Пожалуйста…
— Не трать время понапрасну. Здесь я бессилен. — Он встает и кивает на дверь. — И давай поскорее покончим с этим.
Все еще пребывая в оцепенении, я медленно поднимаюсь и на ватных ногах направляюсь к выходу.
— Ах да, Эмма, — мурлычет Дэймон. — Еще кое-что.
Поворачиваюсь к нему.
— Надеюсь, ты не возражаешь, но мне всегда хотелось это сказать.
— Что сказать?
Он указывает на меня пальцем и с вальяжной улыбочкой объявляет:
— Ты уволена!
16
Вынуждена признать, увольнение — опыт ужаснейший.
И в моем случае таковой обернулся особенно ужасным по трем причинам. Во-первых, мне пришлось чуть ли не в буквальном смысле «пройти сквозь строй»: все до одного сотрудники таращились, как я плетусь по проходу редакционной студии с картонной коробкой в руках. Во-вторых, вид у Джини при этом был что у брошенного щенка — да девушка едва не плакала! Ну и в довершение, выпроводить меня из чертогов «Дейли стандарт» Дэймон поручил ухмыляющейся Бриджет.
Вышвырнутая на крыльцо редакции со своими пожитками, я напоминаю себе, что формально меня еще не уволили. По шкале иллюзорных позитивных моментов данное обстоятельство, впрочем, пребывает на одном уровне с колоссами утешения вроде «на этой работе свет клином не сошелся» и «главное не победа, а участие».
