— Лара… — с нежностью повторял он ее мелодичное имя, — Ларочка… — И почти не осознавая того, что делает, продолжал пить и говорить ей все обычные в таких случаях пронзительные слова: о том, как он одинок; как всю жизнь мечтал встретить именно такую девушку; как невыносимо он будет страдать, если больше не увидит ее. Словом, они непременно должны еще встретиться…
Она слушала его молча, время от времени поднося к губам свой недопитый бокал, и только улыбалась той загадочной улыбкой Джоконды, которая сводила его с ума.
Потом они танцевали — сплетенные в нежном объятии среди полутемного зала, точно были здесь совершенно одни. От близости ее гибкого тела его, будто распаленного мальчишку, невольно пробирала дрожь. И вновь он продолжал шептать ей на ухо всякие цветистые слова. Называя ее, как прежде, Ритой, благодарил за этот незабываемый вечер и умолял поехать к нему. Потому что им нельзя, решительно нельзя было расставаться. Иначе ее убьют — снова убьют! И он навеки ее потеряет… Не отвечая ему ни «да», ни «нет», она положила голову на его плечо и отрешенно смотрела в пространство, точно слышала все это уже не раз, но продолжала слушать, потому что такие слова не могут не нравиться женщинам. Она была с ним, но в то же время — где-то далеко. Быть может, в той безвременной вечности, откуда не иначе как чудом ненадолго вернулась…
Что было потом, Турецкий помнил довольно смутно. Кажется, она согласилась. Но сказала, что ей надо на минуточку выйти. И ушла. Дальнейшие воспоминания были отрывочны и бессвязны. Очевидно, его куда-то несли. Погрузили в какую-то машину. Чья-то пьяная голова упала ему на грудь и долго качалась на ней, пуская слюни. Последнее, что он помнил, прежде чем окончательно отключиться, была опять-таки эта голова, которая, открыв бессмысленный глаз, заплетающимся языком спросила у Турецкого:
— Вован… Слышь, Вован… Неужто я в натуре просадил тридцать «лимонов»?!
Петровка, 38
Утро
Когда бывшему директору небезызвестного сыскного агентства «Глория» Вячеславу Ивановичу Грязнову предложили снова надеть привычный милицейский мундир и в новом чине полковника стать первым заместителем начальника МУРа, он, несмотря на заманчивость предложения, согласился далеко не сразу.
По правде говоря, после года самостоятельного плавания в суровом море частного предпринимательства, где он был сам себе хозяином и успел изрядно укрепить свое материальное положение, возвращаться к прежней жизни, с ее суматошными буднями и более чем скромной зарплатой, ему, разумеется, не хотелось. Отчасти это было равносильно возвращению в прошлое, с которым Вячеслав Иванович, как ему казалось, решительно покончил. Но были в этом предложении и свои положительные стороны. В частности, реальная возможность заниматься настоящим делом (привлекательная вообще для любого профессионала), на фоне которого работа в частном сыске была хотя и весьма прибыльным, но все же легкомысленным дилетантством.
При всех достоинствах этой работы за год с небольшим она порядком осточертела бывшему оперативнику. В самом деле: ну сколько можно было копаться в чужом грязном белье, подглядывать и подслушивать, подчиняясь нелепым прихотям тех сумасбродных толстосумов, которым просто некуда девать свои денежки?! Как не может матерый волкодав без отвращения травить зайцев, так не может и прирожденный оперативник всерьез заниматься частным сыском. Масштабы не те — не тот азарт. Ведь именно азарт влечет настоящего охотника.
Внес свою лепту и племянник Дениска. Успевший основательно поднатореть в частном сыске, он принялся настойчиво увещевать «дядю Славу» вернуться в МУР, с тайной целью самому занять кресло директора сыскного агентства. (Ибо передать его было просто некому, а закрывать «Глорию» Грязнову не хотелось.) И в конце концов своего добился.
Взвесив все «за» и «против», Вячеслав Иванович предложение принял, а сорванца-племянника действительно поставил руководить «Глорией». К слову сказать, в свои двадцать с небольшим лет Дениска был не только на удивление серьезным парнем, но и успел стать довольно опытным сыщиком. Участие вместе с Сашей Турецким в нескольких серьезных делах явно пошло ему на пользу. Кроме того, он успешно выполнил поставленное дядей главное условие — поступил на заочное отделение юрфака.
Убедившись, что дело его находится в надежных руках, сам Вячеслав Иванович с легким сердцем наконец принял предложение и, покинув свой модерновый офис на Неглинной, вновь перебрался на Петровку, 38, а на двери его нового кабинета тотчас появилась соответствующая табличка: «Первый заместитель начальника МУРа полковник Грязнов Вячеслав Иванович».
В это утро все коллеги и подчиненные Вячеслава Ивановича невольно отметили, что находился он не в лучшем расположении духа, а посему старались без необходимости не попадать под горячую руку.
Состояние полковника Грязнова объяснялось несколькими серьезными причинами, главной из которых было общее нервозное состояние, царившее на Петровке в последнее время. Дело в том, что по Москве давно ползли слухи о наличии в городе пресловутых чеченских террористов, которые, однако, еще не подтвердились ни одним террористическим актом. Но верховное начальство заранее накрутило всю милицию на предмет особой бдительности. Вдобавок накануне неожиданно сорвался дружеский именинный вечер у его старого друга Сашки Турецкого. А между тем Вячеслав Иванович готовился к этому событию заранее и уже настроился приятно скоротать время за дружеским разговором. И вдруг на тебе: без объяснения причин Турецкий сообщил ему по телефону, что вечер отменяется. У него, мол, срочное дело (как всегда!). Принял скомканные поздравления Грязнова и сразу повесил трубку. Что с ним опять приключилось?
Вячеслав Иванович поначалу обиделся. А затем, смягчившись, позвонил Косте Меркулову. Уж он точно должен был знать, что с его подчиненным происходит?
«Ничего особенного, — замялся Константин Дмитриевич. — Так, одно срочное дело…»
«Надеюсь, чисто служебное? У него ничего не случилось?» — встревожился Грязнов.
«Ну разумеется, служебное. И не беспокойся, у Саши все в порядке».
«А что за дело? Меня просветить не хочешь?»
«Пока не могу, Славик, — уклончиво ответил Меркулов. — Придет время, сам обо всем узнаешь».
«Угу», — буркнул Вячеслав Иванович. И снова обиделся. На сей раз уже на старого друга Костю. Что там у них с Турецким за тайны мадридского двора?!
Наутро полковник Грязнов приехал на службу не в духе и сразу окунулся с головой в повседневную милицейскую рутину. Дел, как всегда, было невпроворот и одно другого круче. Вдобавок из головы у него уже второй день не выходила одна странная история, из которой, как подсказывала интуиция, тоже могло вырасти не менее крутое дельце.
В минувшую пятницу на прием к замначальника МУРа едва ли не с боем пробилась женщина. Средних лет, скромная и миловидная работница часового завода, которую долго футболили дармоеды из Перовской окружной милиции.
Выслушав ее, Вячеслав Иванович заметно помрачнел. Будучи опытным сыщиком, он тотчас смекнул, что история о пропавшем мальчишке может оказаться куда серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Так оно и случилось.
