приехал брат, и мне пришлось её отпустить.
— Блядь, — нервно натягивает тапочки и завязывает пояс на халате. — Пошли покурим. Разговор есть. Там долгая история.
Вот оно. Чувствую, что подбираюсь ближе. Моё предчувствие получает подпитку и сердце загоняется в предельном ритме. Ева в беде!
Хватаю сутенёра за горло и броском припечатываю к стене.
— Говори!
Жирдяй дребезжит как рыба в рыболовной сети, хватая воздух маленькими порциями.
— Говори, — повторяю с нажимом, уменьшая хватку, но не отпуская.
— Артур…
— Кто такой Артур?
— Брат её. Нарик конченный… — кашляет. — Отпусти, я не могу дышать.
Такими темпами я тут ещё полдня торчать буду. Убираю руки, и Дэн как желе скатывается по стенке на пол.
— Коротко и быстро.
— Недавно у Евы мать в аварии погибла, а отчим в больнице лежит, ему там куча операций нужна. Брат сводный, не родной, нарик и алкаш. Ради очередной дозы и притащил её сюда.
Охренеть! На работорговлю я не подписывался.
Сжимаю кулаки до хруста.
— Ева сама согласилась пойти ко мне или это было принуждение?
— Согласилась. Ей деньги были нужны на лечение отчима. Дура эта Ева. Наивная. Папаша с сынком её годами избивали. А она ради него…
— То есть ты под видом шлюхи подсунул мне невинное дитя?
Кажется, что злость изнутри ломает рёбра. Ещё слово, и я взорвусь. Выйду из себя и разнесу здесь всё в щепки к чёртовой матери.
— Она сама согласилась, говорю же. Всё честно.
Поднимаю толстяка за шкирку халата вверх, поравнявшись лицом к лицу.
— Сука, — припечатываю кулак в тучный живот.
Мужик тут же сгибается от боли.
— Если Ева уехала с Артуром, то, скорее всего, нет уже твоей Евы, — выплёвывает с ехидством.
Нет… уже… твоей… Евы.
Каждое слово эхом отдаётся в сознании, выбивая почву из под ног.
Дерьмо!
Сердце вырывается из груди. Тревога противной судорогой скручивает всё тело.
— Адрес.
Дэн наизусть произносит название улицы, номер дома и квартиры. На миг от отчаяния закрываю глаза. Это же другой конец города.
Вытаскиваю из кармана куртки пакет с деньгами и кидаю на кровать.
— Это плата, чтобы больше никогда не смел звонить мне. И, если не хочешь остаться калекой, дай мне номер Евы.
Никто не посмеет даже кончиком ноготка тронуть девчонку. Иначе будет иметь дело со мной. А я не разговариваю, у меня в деле только кулаки.
Несмотря на свои страхи, причиной которых я сам и стал, Ева должна поверить мне. Я лично буду заботиться о её безопасности. Чтобы ни одна гнида не посмела больше обидеть беззащитную девочку.
В дороге проходит ещё около часа. Сжимаю мобилу в руке, продолжая удерживать кнопку вызова. Ни ответа, ни привета. Сначала были длинные гудки, а затем абонент стал недоступен.
Тревога изрядно выпила из меня силы. Добравшись до нужного подъезда, несмотря на душевную опустошённость, молниеносно залетаю на пятый этаж, где с ужасом застаю открытую нараспашку дверь нужной мне квартиры.
Внутри слышны голоса, но как только я переступаю порог, всё замолкает.
С каждым шагом появляется странное ощущение, что этот момент уже был в моей жизни. Много лет назад. Как и тогда, я еле плетусь по коридору, весь мир погружается в глухой вакуум, а потом я вижу их.
Прохожу глубже и застаю тех же придурков, что сидели тогда в машине, пока их друган вымаливал у меня бабло. Стоят все вчетвером ко мне спиной и с любопытством за чем-то наблюдают.
Я приглядываюсь, стараясь разглядеть, что привлекло внимание ушлёпков. А поймав в огромных испуганных голубых глазах собственное отражение, забываю, как дышать.
Глава 30. Ева
Сжимаю кулаки с такой силой, что ногти до боли впиваются в ладони.
Я думала, что смогу дать сдачи. Постоять за себя. Но, боюсь, что страх побоев и унижений будет жить со мной вечно. Поэтому трусливо опускаю взгляд и разжимаю кулаки.
— Дай мне уйти, — чуть ли не умоляю.
— Отсюда тебе дорога только на панель, мелкая. А мы с пацанами сейчас как раз заценим все твои дырки.
Гнусные насмешки Артура злят меня. Он, конечно, полный идиот, но не думаю, что решится на изнасилование. Старательно успокаиваю себя, но тело начинает пробивать дрожью от нарастающей тревоги.
— Чё ты из себя строишь, шалава? — нагло хватает меня за грудь и тянется к губам за поцелуем.
— Отстань, придурок, — корчусь от отвращения и вытягиваю руки вперёд, чтобы оттолкнуть мерзавца.
Артур прёт как танк: придавливает меня к стене своим корпусом, ладонью сжимает ягодицу.
Моему безграничному терпению приходит конец. Парень перешёл все границы.
В памяти всплывают моменты, как я наказывала Рафаэля. Чувство потрясающей власти, заключённой в моих руках. Если я могла управлять таким громилой, как Раф, то что мне стоит противостоять заядлому алкоголику, в чьём хилом теле жизнь еле держится?
Набираюсь смелости и бью брата коленом прямо в пах. Парень, пища, как пластмассовая игрушка, хватается за причинное место и сгибается от боли.
В ужасе от своего смелого поступка я поднимаю взгляд, чтобы проверить, не собираются ли его дружки бросаться мне мстить. И в этот момент моё тело буквально парализует, потому что глазами я встречаюсь с тем, кого ожидала увидеть здесь меньше всего.
Рафаэль в моём доме!
Видеть его здесь — всё равно что стать свидетелем пересечения двух параллельных миров.
Наш зрительный контакт продолжается, и мне кажется, я могу читать его мысли. Есть нечто призрачное, что связывает нас на каком-то высшем уровне. Мы словно две одиноко блуждающие половинки, которым суждено соединиться, чтобы обрести полноту.
Смотрю на Рафа и понимаю: это мой мужчина. Моя судьба. Моё всё. Всё, что мне нужно, — это он. Всегда был только он.
Расслабленно выдыхаю, понимая, что мой тыл надёжно прикрыт самым бесстрашным и безжалостным мужчиной на свете.
Да, он бездушный и не знающий пощады монстр. Но он мой монстр.
Краем глаза вижу, как Артур, матерясь себе под нос, начинает подниматься. Но у меня нет сил прервать зрительный контакт с Рафом. Мне кажется, если я отвернусь, то мужчина исчезнет как призрачный мираж.
— Какого хрена? — Артур замечает появление незваного гостя.
Проследив за испуганным взглядом своего дружка, остальные тоже оборачиваются назад. Не проходит и секунды, как эти трусы, завидев боксёра, бегут к входной двери, толкая друг друга.
Раф же стоит как столб, не сводя глаз с Артура. Внешне кажется спокойным, но я чувствую, что внутри боксёр взбешён и взвинчен. Черты его лица становятся жёстче, а глаза пронзительными.
— Вали отсюда. Это наш дом, — брат указывает рукой на выход.
