я, ополоснуться бы и портки сменить…
— Комаров! — неожиданно гаркнул над ухом Потехин.
— Да туточки я, товарищ майор госбезопасности!
— Найди, где нашему герою можно помыться, — распорядился Игнатий Савельевич. — И еще Пилипчуку передай, чтобы подобрал ему что-нибудь… Каптерка его, вроде уцелеть должна!
— Приводи себя в порядок, дружище, а поездка в госпиталь отменяется, — произнес Александр Дмитриевич. — С нами поедешь, лейтенант! Извини, Легион, пошепчемся позже, — уже мысленно добавил он, — как-то боязно мне этого хлопца без пригляда оставлять. Потерпит твоя информация еще пару часов, пока мы его в Кремлевский Блокиратор не пристроим? Может он выдержит…
— Потерпит, — отозвался Лич. — К тому же, что с ней делать, я так и не решил. Посоветоваться бы.
— Вот, и посоветуемся заодно с нашими старшими товарищами, — передал мысленное послание товарищ оснаб, разрывая мыслесвязь с Умруном. — Игнатий Савельевич, подойди! — окликнул майора Головин. — В общем, так, — продолжил он, дождавшись Потехина, — все что сегодня было — отныне носит гриф «Особой важности». Насчет причиненных зданию разрушений придумаешь что-нибудь. Типа гнилых балок, старой постройки, жуков древоточцев — не мне тебя учить, майор. Твое вышестоящее руководство будет уведомлено в соответствии с допуском, и, надеюсь, цепляться не будет. Со всех подписку взять не забудь! — напомнил он. — Если, все-таки, кто-нибудь будет проявлять нездоровый интерес ко всему этому — сразу посылай…
— Прямо так по-матери и посылать? — изумился майор госбезопасности.
— Можно, конечно, и по-матери, но лучше ко мне посылай, Игнатий Савельевич! — рассмеялся Головин. — А я уж разберусь, кому это неймется. В общем, бывай, майор! — Александр Дмитриевич пожал руку Потехину. — И не забывай, о чем мы с тобой говорили. Скоро встретимся.
— До встречи, товарищ оснаб! — ответил Потехин, прощаясь с высоким кремлевским Силовиком.
Пока они прощались, мне удалось привести себя в порядок и переодеться в подобранную Пилипчуком новенькую форму НКГБ. После чего я с князем Головиным и незнакомым мне полковником с каким-то весьма нездоровым и землистым цветом лица, как будто он несколько лет провел в тюремных застенках без единого лучика солнца, уселись в новенький автомобиль незнакомой модели.
— Повезло, что машинка моя не пострадала! — обрадовался Головин, заметив несколько больших пластов штукатурки на тротуаре, отвалившейся с фасада пострадавшего здания. — Неудобно было бы перед товарищем Сталиным… — произнес он, занимая водительское место.
— А товарищ Сталин здесь причем? — Не смог я сдержать своего удивления, плюхаясь на мягкий кожаный диван. — Неужели бы он ваш автомобиль, даже такой вот «с иголочки», проверять стал?
— Так товарищу оснабу эту «Победу» лично Иосиф Виссарионович и вручил, — пояснил мне полковник, усаживаясь на пассажирское кресло рядом с водителем. — Она — наградная, как вот этот пистолет, например, — полковник протянул мне свое табельное оружие, которое только что вынул из кобуры.
Я принял из его рук ТТ, который привычным грузом лег в мою ладонь. Я не помнил ничего из своей прошлой жизни, но ощущение того, что с этой смертоносной игрушкой я знаком не понаслышке, меня не покидало. Причем, очень и очень хорошо знаком — мышечная память, в отличие от обычной, меня во время болезни не покинула.
Приглядевшись внимательнее, на вороненом металле затворной рамы я увидел мелкую витиеватую гравировку: «Полковнику Легиону А. Г. за особые заслуги перед отечеством. СССР. 1943. Сталин И. В.»
— А Легион А Гэ, это вы, товарищ полковник? — уточнил я.
— Анастасий Гасанович, — произнес полковник, протягивая мне руку, которую я с уважением пожал. Не каждый же день встречаешься с людьми, награжденными лично товарищем Сталиным.
Рукопожатие у Анастасия Гасановича оказалось железным, словно моя рука угодила в большой медвежий капкан, а рука ледяной, словно он снежки на морозе лепил. Мои кости поначалу захрустели, но вскоре адаптировались, справившись с нагрузкой.
— Силен ты, Мамонт! — довольно кивнул полковник Легион и широко улыбнулся. Правда его лицо, отчего-то, оставалось каким-то каменным и неживым. Только в темных глазах проблескивал какой-то опасный «огонек». — Вот такую же надпись, как на пистолете, я предлагал нанести на дверь этой «Победы» с водительской стороны, — забирая у меня наградное оружие, вполне добродушно усмехнулся Легион, но ледяной огонек из его глаз никуда не ушел.
— Шутник, да? — фыркнул из-за баранки товарищ оснаб. — Представляешь, Мамонт, как мне с такой надписью по Москве-то ездить?
— Зато ни один угонщик на твой драндулет не покусится! — поддел Головина полковник. — А босота воровская будет его третьей дорогой обходить — мало ли каких Артефактов в машину напихали. Да и гнев товарища Сталина не каждый сумеет пережить!
— Ну, вот, скажи, Мамонт, как с этим шутником прикажешь бороться? — деланно возмутился товарищ оснаб. — Вроде и взрослый человек, целый полковник, а иногда ей-ей, как дитя малое! — продолжал ругаться на своего спутника князь Головин, но мне уже стало ясно, что он нисколько на него не злится.
Вся эта их пикировка была настолько необременительной и беззлобной для обоих моих спутников, принося им явное удовольствие. И самое странное, что, оказавшись в их окружении, мне отчего-то стало так хорошо и беззаботно, как будто я оказался среди самых лучших и верных друзей, которых только можно себе представить. И это возникшее вдруг чувство никак не хотело меня отпускать. Да и я сам не хотел, чтобы оно меня отпустило.
— Товарищ оснаб, разрешите обратиться? — Я постарался отвлечься от нахлынувших меня чувств. — А куда мы сейчас?
— В Кремль, — просто, как будто не сообщил мне ничего особенного, отозвался Головин, не отрывая взгляда от дороги.
— В Кремль? — Сказать, что я удивился — это ничего не сказать. Бывать в самом сердце столицы, да и всей Родины, мне как-то еще не доводилось. — А зачем?
— Как зачем? — Повернулся ко мне полковник Легион. — Ты что же, с товарищем Сталиным не мечтаешь познакомиться?
— Да ладно тебе, Анастасий, не смущай юношу раньше времени! — высказал полковнику Александр Дмитриевич, который сейчас был Петром Петровичем. — Насчет товарища Сталина обещать не буду, а вот с товарищем Берией однозначно придется познакомиться.
— Товарищ Берия? А это кто? — Пропавшая после болезни память молчала. И названное мне имя, в отличие от имени товарища Сталина, я вспомнить не мог.
— Серьезно не помнишь?
