Нолана.
— Странно, что он тоже в праве без стука входить в твой кабинет, — заметил тот.
Элеонор спала плохо. Она всегда спала плохо, когда случалась ночь полной луны.
Элеонор не слишком-то верила в магнитные бури и прочее — в основном потому что знала о тайных способностях человека куда больше, чем те, кто придумывал эту ерунду. И тем не менее в такие ночи она не могла отрицать — луна влияла на неё. Она притягивала, заставляя вставать и ходить по комнате. Несмотря на кондиционер, ей было жарко — кожа будто бы горела огнём.
Именно поэтому она не любила оставаться в такие ночи одна. Её любовники менялись часто, и если в другие дни она выталкивала их из постели, едва заканчивался секс, то в полнолуние готова была сама умолять любого, кто мог бы остаться с ней до утра.
Так было до тех пор, пока не появился Нолан.
Элеонор не могла бы сказать, что она чувствует по отношению к Нолану больше, чем к другим. Но Нолан был нужен. Элеонор и сама пока не решила, для чего. Она просто видела потенциал в той работе, которой Нолан так болел, и собиралась использовать его в нужный момент.
К сожалению, это означало, что Нолана нельзя вышвырнуть из постели посреди ночи. И спустя несколько недель их знакомства Нолан уже сам определял, когда он будет с Элеонор, а когда нет.
Это раздражало — но не меняло ничего. Элеонор могла лишь проклинать тот день, когда решила смешать личную и не очень личную жизнь.
Этой ночью Элеонор была одна — потому что Нолан, как всегда, застрял в лаборатории, а звать к себе кого-то ещё, зная, что тот может вернуться в любой момент, Элеонор не решалась. Она вообще не любила изменять — она поняла это только теперь, когда встала перед выбором, который не мучил её ранее никогда.
Элеонор встала и, расстегнув шёлковую рубашку, в которой обычно спала, подошла к окну. Открыла его и втянула полной грудью воздух, больно резанувший по лёгким. Тут же закашлялась и принялась шарить по подоконнику в поисках сигарет. Нашла их, но зажигалки не обнаружила, и собиралась уже наклониться, чтобы поискать её на полу, когда что-то чиркнуло в темноте, и в метре слева от неё запылал маленький огонь.
Элеонор похолодела и медленно повернула голову.
— Трудно дышать?
Элеонор нервно рассмеялась и попятилась — туда, где в ворохе одежды остался лежать бластер.
— Говоришь, как продавец кислородных фильтров, — сказала она и замерла, уткнувшись спиной в стул.
— Здесь нет кислородных фильтров, Элла. Это Земля.
Элеонор сглотнула и, присев на краешек стула, принялась шарить в мягких тканях.
— Не это ищешь? — тёмный металл блеснул в воздухе, и оружие упало на кровать неподалёку от неё.
— Спасибо, — сказала Элеонор, но к бластеру руки не протянула — было ясно и так, что он разряжен. Сосредоточилась на фигуре, едва проступавшей из темноты. — Кто ты?
— Меня зовут Ренгар. Ренгар Минс. Хочешь включить свет?
— Не обязательно.
— Так я и знал.
Ренгар шагнул вперёд, и теперь только Элеонор увидела белое, похожее на маску лицо в обрамлении чёрных длинных волос.
— Полагаю, ты хотела спросить не это. Ты хотела спросить — кому я служу.
— Пожалуй что так.
Ренгар улыбнулся, но улыбка его ничуть не располагала к себе.
— Тому.
Элеонор вздрогнула. По спине её пробежали мурашки.
— Тому?
— Тому, кого ты предала, Эл-ле-о-нор, — Ренгар произнёс её имя медленно и задумчиво, по слогам.
— Я стольких предала, что мне трудно вспомнить, — Элеонор хохотнула, но обстановку разрядить не смогла.
— Зато Он помнит тебя.
— Чего он хочет? — перебила Элеонор, поднимаясь со стула, чтобы не смотреть на незваного гостя снизу вверх.
Ренгар шагнул навстречу ей, так что Элеонор против воли вдохнула его запах — густые тона папоротника и лёгкий привкус дыма. Близко-близко она увидела глаза Ренгара — чёрные, как обступившая его ночь.
— Службы.
Элеонор сухо рассмеялась.
— Как это не ново.
— Верной службы, Эл-ле-о-нор.
— Почему он послал тебя? Где Ардис?
— Такова воля его, — Ренгар улыбнулся краешком губ и чуть приподнял бровь, и по телу Элеонор пробежала новая, теперь уже горячая, волна.
— Чего… Он… Хочет?.. — повторила Элеонор, чувствуя, что теряет нить разговора.
Лицо Ренгара приблизилось ещё ближе, и в глазах его Элеонор почти увидела пламя, бушевавшее в ней самой.
— Врата, — выдохнул тот.
Элеонор опустила веки, чтобы прервать этот непрошенный контакт, и кивнула в знак обещания.
— Это не всё, — добавил Ренгар. Поймал её запястье и нежно провёл по нему рукой. Поднёс к губам и поцеловал, так что волны дрожи, несущейся по телу Элеонор, стали сильней. — Открой глаза.
Элеонор открыла глаза и прямо перед собой увидела человеческую кисть — покрытую морщинами и трещинами, скукожившуюся, будто рука старухи. Она не сразу поняла, что эта кисть принадлежит ей.
— Нет… — выдохнула она, — нет, нет, нет…
Потом заставила себя оторвать взгляд от изуродованной руки и посмотрела на Ренгара:
— Ты…
— Если ты ослушаешься на этот раз — тебе не уйти.
Последние слова ещё звучали эхом в темноте, пустой и безжизненной теперь, а Ренгар уже шагнул через золотой порог тронного зала и поклонился сидевшему на троне мужчине в чёрной мантии. Мантия целиком скрывала его лицо, оставляя видимыми лишь мерцавшие в тусклом свете факелов зрачки и кожаные сапоги, стоявшие на кованой скамеечке перед троном.
— Хозяин, — прошептал он.
— Ты сделал? — спросил сидевший на троне.
Ренгар распрямился и кивнул.
— Она сделает всё, как нужно?
— Да.
— Слышала, Ахмиус? — сидевший повернулся к стоящему в стороне третьему лорду.
Ахмиус скрипнул зубами. И всё же кивнул.
— Что бы ты не сказал Дезмонду, ты не имел права так себя вести.
Иса злилась всю дорогу, пока продолжался спуск и продлолжала злиться пока они высаживались.
Накануне, встретившись с Ноланом после долгой разлуки, она обнаружила что соскучилась по нему и что при виде его лица испытывает странную иррациональную теплоту.
Два часа в одном корабле показали, что эти ощущения были наваждением. Нолан был невыносим во всех своих проявлениях, и в первую очередь в том, как отнёсся к её словам.
— Нолан, я тебе сказала, ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь!
Больше всего раздражало то, что Нолана абсолютно не задевали её слова. С самой высадки он был так увлечён изучением окрестностей, что ни разу не среагировал на её претензии. В те редкие минуты, когда он соизволял посмотреть на Ису, на лице его появлялась мягкая улыбка, которая окончательно выводила её из себя.
— Она сказала, что карты
