с гневным чувством безысходности. Конечно, она сама затащила его в постель, чтобы забеременеть, и все это понимали.
— Рома, не имеет значения рад ты этому или нет. Ребенок уже есть. Он мог бы спасти нашу семью, если, конечно, еще есть, что спасать… Я ни к чему тебя не обязываю, хочешь жить с другими женщинами — живи, не хочешь появляться дома и меня видеть — пожалуйста. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я ношу твоего ребенка, можешь хоть сейчас уехать и больше не появляться, я это переживу…
— Я никуда не уеду, — выдавил Роман.
Вика засияла, как хрустальный светильник. Ее улыбка, пусть и надменная, мигом раскрасила ее лицо, на щеках появился живой румянец, и она стала куда привлекательней. Вика почувствовала победу, решив, что ее безрадостный план с ребенком сработал.
— Рома… Я так рада, теперь у нас все будет иначе. У нас будет наш ребенок и мы снова будем счастливы, теперь все будет куда лучше. А знаешь, я уверенна, что это мальчик, что у нас будет сын.
«Просто с сыном у тебя будет куда большие гарантии не остаться с разбитым корытом, если вдруг мне что-то не понравится, и я тебя брошу. Ты нашла новый способ поиметь с меня деньги, вот и все», — думал Роман, но ничего не говорил Вике.
— Знаешь, — продолжала она, — это нужно отпраздновать, я сейчас же скажу прислуге, чтобы приготовили праздничный ужин. Или лучше поедем в ресторан? Что скажешь?
— Я не голоден, но лучше уж здесь, если на то пошло
Прошло всего два дня с момента, как Марина уехала. Роман решил искать спасение в работе. Роман был готов работать днями напролет, только бы не оставаться без дела и не терзать себя мыслями о том, что она исчезла из его жизни, прихватив с собой все лучшее. В тот момент он изучал отчеты по продажам и анализировал ситуацию. В принципе, как и всегда: в некоторых точках результаты лучше нормы, в некоторых прибыль упала. Если высчитывать среднее значение, то показатели значительно ниже, чем за прошлые полгода. Теперь нужно выделить особенно затратные места и работать с ними. Придется подключить отдел рекламы, возможно, проверить качество продукции и обслуживания. В общем, Роман занимался этими серьезнейшими вопросами, когда зазвенел его рабочий телефон. Поднял он трубку не без раздражения.
— Оксана, вы же знаете, что я сегодня занят. Надеюсь это что-то срочное, иначе я уволю вас к чертовой матери.
— Извините, пожалуйста, Роман Аркадьевич, что я вас отвлекаю. Просто я не знаю, что с этим делать…
— Вы издеваетесь надо мной? Что у вас случилось? — его терпение заканчивалось.
— Пришел мужчина из агентства по доставке, он утверждает, что у него для вас посылка.
— Это еще что такое? Я ничего не заказывал, скажите ему, что он ошибся и больше не беспокойте меня по таким пустякам.
Он уже собирался положить трубку, но секретарша вскрикнула:
— Но у него, действительно наш адрес вплоть до вашего кабинета и ваше имя в документах…
— Понятия не имею, что это значит. Ладно, пусть зайдет, я сам со всем разберусь, раз вы не в состоянии.
Роман откинулся на спинку кресла и с нетерпением уставился на дверь. Вот почему он должен смотреть на двери, когда столько финансовых отчетов еще не проверено? Почему он должен исправлять ошибки всяких агентств, когда своей работы по горло? Вскоре к нему зашел парнишка в желтой футболке и с такой же цыплячей кепкой.
— Здравствуйте, можно заносить? — спросил он.
— Здравствуйте, конечно. Только расскажите, будьте любезны, что вы хотите сюда занести?
— Как что? Взгляните сюда, здесь ваше имя, верно?
Парнишка подал ему бумаги, по которым, без сомнений, ничего не напутали и посылка предназначалась именно ему.
— Я ничего не понимаю, — пожал плечами Роман. — Я ничего у вас не заказывал, что вы собираетесь сюда принести, могу я узнать?
— Ну если вы не заказывали, значит это заказали для вас. У меня доставка оплачена, вот внизу стоит грузовик и оттуда уже выгрузили вашу картину. Так можно сказать, чтобы заносили?
— Вы сказали картину?
— Именно так. Картина размером три с половиной метра на два.
Роман разрешил заносить, и парнишка принялся давать указания по телефону своим коллегам. Роман наконец-то понял, что происходило. Месяц назад, когда Марина пришла в его кабинет, так неожиданно, что он чуть не потерял сознания от радости, она сказала, что ему нужна другая картина. Роман и представить не мог, что она помнила об этом, он и сам, по правде говоря, забыл. Видимо, она нарисовала для него картину и заказала доставку, когда уже ехала. Роман с трепетом в груди ждал, когда на его стене появится работа Марины. Это был словно привет от нее, когда Роман утратил всякую надежду на счастье.
Мужчины в желтом притащили картину таких же размеров, как и его черно-белая. Роман распорядился, чтобы ее сняли и повесили новую. Роман расписался в договоре за доставку, а когда парнишка в кепке спросил, что делать со старой картиной, Роман дал ему денег и сказал, что ее нужно убрать, а куда именно непринципиально. И вот они все разошлись, оставив его наедине с творчеством девушки, которую он любил всем сердцем. Это была поистине великолепная работа. На огромном белоснежном холсте исключительно красной краской было изображено следующее: наискось шла большая волнообразная линия, возможно, Марина рисовала ее прямо руками, настолько она была впечатляюще красной, с двух боков ее окружали брызги, совершенно беспорядочные, чем дальше от линии они находились, тем меньше их было, у самых краев лишь крошечные точки. В целом картина была не просто яркой, она была особенной. Казалось бы, очередные брызги, подобных картин бесчестное множество, но у Марины брызги приобретали магические свойства, они завораживали, пробуждали фантазию. В первые секунды тебя охватывал ужас: красные пятна походили на капли крови, которые пугающе стекали вниз. Дальше завораживало их количество, и уже представлял себя среди алых роз, словно их лепестки витали в воздухе и даже появлялся призрачный запах. От картины глаза было отвести слишком сложно, она притягивала, как магнит. В ней находилась частичка души Марины, ее особенность, ее странность, ее редкостная грация. И Роману красные пята стали куда дороже черно-белых полос, что находились здесь до них. Для него картина стала спасительным кругом, который поддержал, когда он уже захлебывался в океане своей боли.
Несколько часов он просидел перед картиной, позабыв о своих отчетах, обо всем мире. В его голове рождались воспоминания, которые одновременно сжигали и излечивали
