И Пафнутьев, выйдя из машины, зашагал вслед за Викой, которая легко заскользила сквозь толчею людей. Пафнутьев не был так увертлив, поэтому просто раздвигал толпу плечом, стараясь не потерять Вику из виду. Вскоре они наткнулись на сгусток, люди здесь стояли гораздо плотнее и неподвижнее. В центре стоял подвыпивший детина. Расслабленно улыбаясь, он держал в руках запеленутого ребенка. Причем, держал как-то странно — ребенок оказался лицом к толпе, а не к мужчине. Кто-то возмущался, кто-то хохотал, прицениваясь, продавец терпеливо отвечал, что, дескать, за бутылку ребенка не отдаст, а вот за три бутылки хоть сию минуту.
Пафнутьев протиснулся вперед, постоял, рассматривая не столько ребенка, сколько развеселившегося мужика. Протянув руку, отогнул белую простынку, закрывавшую часть лица младенца.
— Чего смотришь? Хорошая девочка! Бери, пока отдаю!
— А здорова? — спросил Пафнутьев.
— Как лошадь! — заверил мужик, вызвав беззлобный смех в толпе.
— И прививки сделаны?
— Какие, прививки?
— Слушай... Я собаку покупаю, и то мне показывают свидетельства о прививках. А тут человеческий все-таки детеныш...
— Не нравится — не бери, — и мужик отвернулся от Пафнутьева к людям, которые, как ему казалось, уже настроены были купить девочку. А Пафнутьев, ох, этот хитрый и дурной, ленивый и проницательный Пафнутьев с обычным своим не то сонным, не то заспанным лицом, не отставал от мужика, тянулся за ним, опасаясь, что тот может попросту скрыться.
— Ладно, беру, — сказал Пафнутьев, потянув мужика за рукав.
— Расчет сразу, — быстро повернулся тот.
— Пошли к машине, там у меня водка...
— А где машина? — насторожился продавец.
— Да вот же она! — Пафнутьев показал на «Волгу», крыша которой поблескивала в свете вечерних фонарей.
— "Волга"? — медленно произнес мужик. — Черная?
— Я тебе не машину предлагаю, а водку! — резко сказал Пафнутьев. — Так что, договорились? Или как?
— Тут одна баба приценивалась, — мужик в растерянности пошарил глазами по толпе.
— Моя баба приценивалась! — заверил его Пафнутьев. — Вот она... Вика, скажи ему, что ты берешь детеныша!
— Да, мы вместе, — подтвердила Вика, и только после этого мужик неуверенно двинулся к машине. Чтобы окончательно успокоить продавца, Пафнутьев подвел его к багажнику, прошел к водителю за ключом.
— Выйди, — успел прошептать он. — Захвати наручники. Будем брать... — и уже с ключом вернулся к багажнику. — Вика! — обернувшись, он нашел взглядом жену.Бери ребенка, а то у него руки заняты.
Пафнутьев откинул крышку багажника, и мужик увидел внутри несколько бутылок. Он успокоился окончательно и с облегчением отдал ребенка Вике. А Пафнутьев с туповатым выражением лица наклонился к багажнику, взял в руки две бутылки водки и протянул их мужику. Тот простодушно потянулся к ним, а едва его пальцы сомкнулись на поллитровке, водитель, вынырнувший откуда-то сбоку, защелкнул наручники.
Некоторое время мужик, ничего не понимая, стоял с бутылками в руках и с наручниками на запястьях. Наконец он сообразил, что произошло. Выпустив бутылки, он грохнул ими об асфальт и, развернувшись, бросился бежать. Пафнутьев не пошевелился, только в последний момент, когда мужик повернулся к нему спиной, он легонько подсек его, заведя носок правой ноги за левую. И продавец всем телом грохнулся о гранитные блоки бордюра. Скованные наручниками руки не позволили ему опереться, и он ткнулся лицом в асфальт. И тут же с обеих сторон стали Пафнутьев и водитель. Не поднимаясь, мужик посмотрел в одну сторону, в другую и, убедившись, что шансов у него нет, начал, покряхтывая и постанывая, подниматься. Сначала он встал на четвереньки, потом на колени и лишь после этого смог распрямиться. Вся его решимость, все непокорство были подавлены, и он, кажется, смирился со своей участью.
— Прошу! — сказал Пафнутьев, распахивая перед ним заднюю дверцу машины.
— Влип, значит, да? — пробормотал мужик недоуменно.
— Немножко, — успокоил его Пафнутьев, легонько подтолкнув к машине.
— Надо же, влип, — не переставал удивляться мужик. — На ровном месте, средь бела дня...
— С кем не бывает, — произнес Пафнутьев утешительные слова. — Не переживай, все утрясется... Жизнь продолжается.
— Это, конечно, да... Но уже без меня, — задержанный сел на заднее сиденье, и Пафнутьев тут же захлопнул дверцу. Водитель, дотянувшись, опустил кнопку запора.
Вика с ребенком расположилась впереди, сам Пафнутьев уселся рядом с задержанным.
— Поехали к нам, — сказал Пафнутьев водителю. — Послушаем этого господина, а там уж будем решать, что с ним делать. Казнить или миловать... Ты где ребеночка-то взял? — повернулся он к мужику.
— Где взял, там уж нет, — ответил тот, вытирая выступившую на лице кровь.
— Ловкач, — усмехнулся водитель.
— Нашел, — сказал задержанный, спохватившись, дошло до него, что здесь ерепениться не следует, надо бы сбавить обороты.
Через несколько минут машина въехала во двор прокуратуры. Пафнутьев подождал, пока задержанный выберется, и тут же повел его в свой кабинет, наказав, чтобы Вику с ребенком водитель отвез домой...
— Прошу! — повторил Пафнутьев, распахивая дверь кабинета. Поколебавшись, мужик вошел вовнутрь, опасливо огляделся. Пафнутьев включил свет, задернул шторы, поставил перед столом стул и показал рукой, садись, дескать.
— Это куда ж я попал, на ночь глядя? — мужик продолжал озираться по сторонам.
— Докладываю, — сказал Пафнутьев, усаживаясь за стол и вынимая бланки протокола допроса. — Ты находишься в городской прокуратуре. Перед тобой начальник следственного отдела Пафнутьев Павел Николаевич. Это я, получается.
Ты задержан при попытке продать ребенка по явно завышенной цене — за три бутылки водки. Объясни мне, пожалуйста, как это все понимать?
— Что понимать? — угрюмо спросил задержанный.
— Хорошо, зайдем с другой стороны... Кто ты есть?
— Человек... А что, не видно, что ли? Человек, — повторил мужик, видимо, и сам в этом уверившись.
— Сомневаюсь. Но это, как говорится, мои личные проблемы — сомневаюсь я или нет.
— Это уж точно.
— Тебя как звать-то? — спросил Пафнутьев доверительно.
— Михаил.
— А по батюшке?
— И по батюшке я тоже Михаил.
— Михаил Михайлович... Красиво звучит. А фамилия?
— Вам-то зачем?
— Ну, ты даешь! — воскликнул Пафнутьев. — Я назвался, как положено... И должность свою скрывать не стал, и фамилию... А ты, вроде, как не родной... Ну?
— Самохин.
— Должность?
