непоправимое, даже не успела оформиться в моем сознании, как это непоправимое случилось — водитель «восьмерки», оказавшийся лоб в лоб с «КамАЗом», не справился с управлением и с размаху влетел ему прямо в кабину.
— Черт возьми! — выругался Вадим. Мы находились от столкнувшихся машин на расстоянии немногим меньше ста метров, но звук от столкновения был таким громким, что я инстинктивно зажмурила глаза. Через минуту мы уже выходили из салона «десятки», чтобы своими глазами удостовериться в том, что Ивана Бахвалова больше нет в живых.
Машина разбилась всмятку — от капота не осталось ничего, лобовое стекло превратилось в груду мелких осколков.
Сначала я увидела человека, сидевшего за рулем — одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он мертв. Его тело было полностью сдавлено частями машины, а череп грубо деформировался. Светлая масса начинала просачиваться сквозь открытый перелом — мозговое вещество выдавливалось наружу.
Бахвалов тоже, по-видимому, был мертв, однако повреждения на его теле не были так ужасны. Грудная клетка сдавлена, но не сильно, хотя то, что внутренние органы пострадали, не подлежало сомнению. Голова же осталась в целости и сохранности, и на побелевшем лице не было заметно ни пятнышка крови. Только одна ссадина в области правого виска, чуть выше того места, где находилась родинка, примеченная мною во время первой встречи с этим человеком.
Родинка… Что-то заставило меня приглядеться к ней повнимательнее. То ли цвет был необычным, то ли форма неправильной, то ли…
— Вадим! — тихо позвала я. — Посмотри сюда.
— Родинка, — ответил он, — только какая-то странная…
Минуту мы молчали, словно потеряв дар речи, сраженные одной и той же мыслью, и, видимо, не решаясь произнести эту мысль вслух. Наконец я нарушила молчание:
— А ведь это не родинка. Это всего лишь искусно нанесенная цветная татуировка.
— Татуировка? — неуверенно переспросил Вадим. — Но если это — не родинка, значит, это…
Отойдя на пару шагов, я достала свой мобильник и, отыскав в записной книжке телефон Веры, набрала номер. Не думала, что мне когда-то придется ей звонить — но тот единственный вопрос, который возник у меня в сознании, задать ей сейчас было просто необходимо.
— Вера, — начала я, не поздоровавшись, — скажи, почему ты решила, что в тот день, когда ты видела Бахвалова последний раз, он ушел от тебя со своим братом? Кто тебе сказал, что это был его брат?
— Почему я так решила? Никто мне этого не говорил, но они же похожи как две капли воды, перепутать можно, только одежда разная… Надя, вы его нашли?
— Нет, мы его не нашли, — ответила я Вере, уже не сомневаясь в правдивости собственных слов, и отключила телефон. А затем, снова медленно повернувшись к Вадиму, произнесла с расстановкой:
— Значит, это не Бахвалов.
— Это не Бахвалов! — спустя, наверное, часа три после всего произошедшего, услышала я в трубке возбужденный голос капитана Киреева. — Это черт знает кто такой! У него документы Бахвалова, он полностью соответствует описанию Бахвалова, но ни жена, ни брат его не опознали — главным образом по той причине, что отсутствует шрам от аппендицита. Кроме того, присутствуют зубы, которые должны бы отсутствовать, так как были удалены много лет назад, и цвет волос не тот! На черно-белом снимке цвет волос одинаковый, но в жизни волосы у Бахвалова были рыжеватого оттенка, а у трупа оттенок волос пепельный, причем с первого взгляда заметно, что волосы не крашены! И родинка у него не настоящая, а нарисованная. Это не Бахвалов!
Я вздохнула. То, что Киреев понял только сейчас, я осознала уже давно, задолго до того, как опознание трупа родственниками погибшего дало отрицательные результаты. Но пока на вопрос, кто же это, я не могла ответить ничего определенного. Я знала только одно, что сегодня в автомобильной аварии погиб человек, фотографию которого я видела альбоме Андрея Туманова. Человек из прошлого Полины Якушевой, тот самый человек, который застрелил саму Полину и попытался, к счастью, безуспешно, лишить жизни Андрея Туманова. Честно говоря, я не сомневалась в том, кем в конце концов окажется этот человек, но свои мысли пока держала при себе. Подтвердить мои предположения мог только один человек — Андрей Туманов, но врачи пока еще категорически запрещали его общение с сотрудниками правоохранительных органов.
* * *
Все выяснилось спустя четыре дня, после того как поправившийся окончательно Андрей смог подтвердить Кирееву мои предположения. Последовавшая в результате его показаний эксгумация трупа Валерия Маслова, бывшего сожителя Полины Якушевой, дала положительные результаты — на самом деле труп принадлежал не Маслову, а Бахвалову.
Еще больше прояснил ситуацию Владимир Владимирович Сивков, или просто Сивый, один из близких приятелей Бахвалова. Как выяснилось, Бахвалов познакомился с Масловым, снимавшим квартиру в доме напротив того, где проживал Сивый, совершенно случайно. Оба они просто обалдели от неожиданности, когда увидели друг друга точно в зеркальном отражении.
Сам Сивый Маслова никогда не видел и передал только то, о чем знал по рассказу Бахвалова.
Через несколько дней после знакомства со своим двойником Бахвалов исчез, но Сивый, как и все прочие близкие Бахвалову люди, не придал факту его исчезновения никакого значения, потому что для него это было делом привычным.
Остальное пришлось домысливать самостоятельно и собирать буквально по крупинкам.
— По-видимому, Маслов решил воспользоваться внешним сходством с Бахваловым, устранив его и представив труп Бахвалова в качестве доказательства своей смерти. Эта «смерть взаймы» понадобилась ему для того, чтобы наконец избавиться от преследования старых дружков, которых он однажды кинул. Толчком к решительным действиям со стороны Маслова мог послужить тот факт, что люди Парамона узнали о том, что Маслов снова находится в городе. Ведь звонки Полине начались незадолго до того, как ей пришлось опознавать труп своего бывшего сожителя. Определенно, Якушева была в курсе того, что на самом деле Маслов жив, и вместо него она хоронит другого человека. Ведь она не могла не заметить шрама от аппендицита и разницы в цвете волос при опознании, — рассуждал Киреев, сидя у меня дома за чашкой чая.
Я была абсолютно согласна с этой версией, которая появилась в результате нашей почти трехчасовой беседы.
И все же некоторые моменты так и остались непроясненными. Например, с какой целью Маслов вернулся в город, где ему грозила серьезная опасность в том случае, если Парамон узнает о его возвращении? Посчитал, что пять лет — достаточно большой срок для того, чтобы его простили? По ведь ему, как никому другому, должно было быть известно то, что подобные деяния в подобном мире не прощаются никогда.
