в спальне уже в неглиже, робко переминающимися у края огромной кровати. Учитывая же мое недельное воздержание, решение по предложенным для постельных утех помощницам я принимал уже, как в тумане, ни разу не головой, а тем, что гораздо ниже, вздыбившись бугром, норовило натурально порвать штаны. Как следствие, я тупо сграбастал всех трех девок в охапку и, под их дружный довольный визг, рухнул с добычей на расстеленную пуховую перину.
Позже, расспросив Василису наедине, удалось выяснить и вторую, более прагматичную причину появления ее подружек в нашей кровати. Оказалось, что воскресающие на алтаре люди… Ах да, сперва ведь необходимо пояснить, что моя догадка, о каком-то читерском возрождении перебитого тварями изнанки населения княжества, оказалась точной на все сто. Игровые законы центрального мира давали девяностопроцентный шанс на возрождение всем жертвам опустошительного нашествия орд тварей изнанки. Причем, это касалось не только людей, но и сожранных тварями изнанки домашних животных. Лишь десять процентов об общего числа жертв кровавого нашествия орды умирали без шанса на возрождение, остальные получали шанс на повторную жизнь, при наличии, разумеется, в разоренном супостатами поселении очищенного от скверны Изнанки алтаря. Проще говоря: возрождение людей и животных в княжестве происходило как раз-таки на алтарях, отбитых у стражей, и очищенных практическим действием призванного игрой освободителя — в моем случае: заходом с каждого алтаря в хранилище… Так вот, воскресающие на алтаре люди возвращались в центральный мир с заблокированной памятью и обнуленным до текущего уровня развития Запасом. То есть вся накопленная ими в Запасах жива сгорала в процессе воскрешения, и страдающие амнезией люди возрождались с пустыми Запасами. От алтаря, разумеется, каждому сразу начинал поступать необходимый для выживания минимум живы (размер которого колебался в зависимости от уровня возродившегося), но скудного притока живительной энергии не хватало людям для скорой борьбы с амнезией, и процесс восстановления памяти несчастных порой затягивался на долгие недели. Секс же с богатым живой партнером позволял в процессе взаимного удовлетворения урвать у любовника (вместе с зарядом семени) крохи его жизненной энергии. Учитывая же многомиллионный объем Запаса игрока седьмого уровня, полученные от меня во время любовных утех «крохи» для дворовых девок третьего уровня превращались в весьма существенные вливания живительной энергии, позволяющие не только быстро восстановить память, но и, наполнив, Запасы до максимума, подняться в развитии на следующий уровень. Что, кстати, после нашего предыдущего затяжного секс-марафона и приключилось с моей Васькой — отправившись, после моего ухода, восстанавливаться к алтарю, девушка неожиданно получила там системное предложение о переходе на четвертый уровень развития.
Красе с Власой повезло, что подружка у них оказалась не ревнивой стервой, а пипец какой понимающей душкой. Мне же, ясен пень, только в радость было выпустить пар не с одной, а сразу с тремя красотками, и то, что за это из моего Запаса испарится тысчонка-другая единиц живы, было сущим пустяком за полученное наслаждение.
— Даааааааа!.. — почувствовав сокращения моего члена, отстреливающего в ее влажные глубины семенной заряд, Василиса тоже забилась подо мной в эйфории накатившего оргазма.
Я же, простимулировав подругу еще какое-то время нежными тычками своего ни разу не опавшего члена, мягко выскочил из натруженного лона Василисы и тут же вошел в охотно распахнувшуюся мне навстречу Красу.
— Ооо, ба-рин! Как хо-ро-шо!..
— Ух ты! Что это там⁈ — изумленный вскрик Власы, оставшейся на дальнем краю временно не у дел за отпыхивающейся Васькой, последовал за яркой огненной вспышкой в ночном окне.
Тут же жалобно задребезжало оконное стекло от долетевшего с небольшим запозданием громового раската.
— Не об-ра-щай-те вни-ма-ни-я… — запыхтел я в такт энергичным поступательным движениям тазобедренной части, —…э-то За-ра-за мой ли-чин-ку от-ло-жил и де-ре-во в са-ду за-па-лил, зас-ра-нец.
— Чего⁈ — синхронно встрепенулись Власа с Василисой.
И даже в затянутых поволокой наслаждения голубых глазках постанывающей в такт моим толчкам Красавы на несколько мгновений появилось осмысленное выражение.
— Дол-го объ-яс-нять, да-вай-те по-том, — пропыхтел я.
Девушки недовольно наморщили носики, но возражать барину не посмели. Впрочем, обида их длилась не долго, через считанные секунды обнаженные красотки с двух сторон подтянулись к нам с Красавой, и принялись с удовольствием подставлять под мои ладони свои трепещущие прелести… Я же, из-за усилившихся стонов и умелой ласки любовниц, почувствовал приближение очередного оргазма и, чтобы немного оттянуть неизбежное, попытался отвлечься воспоминаниями: о нашем с Заразой фееричном приземлении на арену перед родовым домом…
Несмотря на вечернее время, там, внизу, на арене, во всю еще происходила тренировка. Причем, наряду с безусыми отроками, в это мое возвращение домой там тренировались уже и бородатые ратники (как я позже узнал, это были воскресшие на среднем алтаре Савельевых отцовы дружинники, растерзанные тварями изнанки на стене стольного града). И как же они все драпанули врассыпную, когда, почуяв волны ветра, от широченных крыльев врубившего тормозной режим пита, дружно задрали головы и обнаружили в считанных метрах над собой исполинскую тушу крылатого грома-быка. Прям, как зайцы, ей богу, разбежались по окрестным садовым кустам, и затаились там, скрывшись от могучего зверя стадии динозавра за частично уцелевшей еще желто-алой листвой.
Мягко опустившись широченными копытами на песок арены, чрезвычайно довольный произведенным на людишек эффектом Зараза гордо вскинул голову и победно взревел:
— Муууу!..
— Э-э, хорош над убогими угорать, — пожурил я питомца, ловко соскакивая с его могучей шеи.
— А вы, бойцы удалые, заканчивайте шкериться по кустам, — обратился я уже к разбежавшимся воинам, — и ступайте, доложите драгоценной мамашке, что Денис Артемович на постой пожаловать изволили.
— Муууу!.. — поддержал мое распоряжение грозным ревом питомец.
Увы, желающих выходить из укрытий после такой зловещей и сдобренной акульим оскалом от уха до уха поддержки, естественно, не оказалось.
— Парни, да че вы, как девочки? — попытался я по новой договориться с горе-вояками. — Это только с виду Зараза страшный, а в душе он добрый, ласковый щеночек.
— Муууу?..
— Блин, ну ты-то еще не нагнетай!
— Муууу!..
— Разумеется, на самом деле я так не думаю.
— Муууу!..
— Короче, умник, свали, потеряйся где-нибудь на ночь. Не знаю, поохоться там, сожри тварюшку какую-нибудь…
— Муууу!.. — довольный предоставленным карт-бланшем пит торопливо забил крыльями, разгоняясь для взлета.
— Только крестьян местных и животину ихнюю не тронь! — крикнул я уже вдогонку стрелой рванувшему ввысь грома-быку.
— И на рассвете, чтоб здесь был, как штык! — без особой надежды, проорал уже вслед ставшему размером с букашку питомцу.
— Муууу!.. — донесся едва слышный рев из поднебесья, сменившийся тут же протяжным нарастающим свистом.
— Ох ты ж, мать!.. Парни, ну-ка живо все в дом! — рявкнул я на робко выбирающихся обратно на арену воинов и, первым подавая пример, со всех ног рванул к широкому ступенчатому крыльцу и возвышающемуся над ним монолиту отремонтированной двери.
Ковровая бомбардировка в осеннем саду началась, аккурат в тот миг, когда мы дружной запыхавшейся толпой ввалились в просторный холл родового дома.
— Что это было, барин? — прохрипел схватившийся рядом за стену седобородый дядя, в котором я, с изумлением, признал пропавшего без вести воеводу Демьяна (в тот момент я еще лишь догадывался о запустившемся в княжестве процессе возрождения).
— Кишечник у бедняги слабый еще, потому как после мутации и дня еще не прошло, — стал обстоятельно объяснять я уважаемому воеводе. — А придурок уток семь, вместе с потрохами и перьями, сожрал, пока сюда мы летели… Охотник, блин!.. Вот и пронесло, бедолагу, с надрыва.
— Чего? — ошарашенно уставился на меня Демьян округлившимися, как у филина, глазами.
— Ну ты слышал, как он из-под облаков досюда домычаться хотел? Перенапрягся, знать, сердешный. Его и пронесло.
— Чего? — уже в унисон воеводе дружно гаркнули и окружившие нас со всех сторон вояки.
— Короче, некогда мне тут с вами, дел невпроворот, — объявил я недотепам и, раздвинув цепочку парней, зашагал в столовую…
Ну а дальше все было, как обычно: в дверях столовой столкнулся с прискакавшей на шум мачехой, с шутками-прибаутками сели «дружным» семейством ужинать, но через считанные минуты, ожидаемо, насмерть со Стефанией Власовной разосрались, и заканчивал ужинать я уже за огромным столом в гордом одиночестве.
Пока я отъедался за неделю сурового поста, прислуживающая мне за столом кухарка Марфа передала весточку дочке, что я прибыл в отчий дом с ночевкой. Потому, когда закончил и, поблагодарив Марфу за угощение, отдуваясь вывалился из столовой, в коридоре меня уже дожидалась Василиса, с хитрющей
