голубое небо и лучи солнца приятно согревали кожу. Временами она забывала, что за окном ноябрь. Временами она забывала невероятную цифру, увиденную сегодня в календаре.
«Я потеряла шесть лет. Шесть лет… Я помню поезд, помню крушение и это все, что я действительно помню. Дальше начинаются загадки и тени. Как будто остальное время я провела во сне. Четыре года…что-то есть… но о двух годах, я не помню вообще ничего.»
Как ни странно, сегодня эти мысли не вызывали страха. Наверное потому, что за окном было не по-ноябрьски теплое солнце.
Мягкие шаги чьих-то ног, утопающих в роскошном коридорном ковре, слегка удивили Илону. Дело в том, что на всем третьем этаже не было других пациентов кроме нее. Во всяком случае так ей казалось. Весь этот месяц никогда она не сталкивалась ни с кем в коридоре. Никогда она не слышала шума голосов за стенами своей палаты. И когда однажды Илона, превозмогая ноющую боль в медленно заживающем теле подкатила коляску к одной из дверей, располагавшейся рядом с большим фикусом в резной кадке, и попыталась открыть ее, то ничего не получилось. Ручка просто не поворачивалась. Больше подобных попыток Илона не делала.
Вот почему, когда позади раздались легкие шаги, не похожие ни на одну из знакомых ей походок врачей или медсестер, Илона немедленно развернула коляску и посмотрела на подходившую к ней…
Она выглядела, как всегда. Бежевый брючный костюмчик ловко обтягивал роскошную фигуру, с осиной талией и высокой упругой грудью. Челюсти ее как обычно непрерывно двигались, а глубокие бездонные глаза равнодушно взирали из под рыжей челки.
— Специальный девичий взгляд, — усмехнулась Илона, стараясь как можно лучше скрыть изумление. — На парней ты всегда смотрела по-другому, с этаким огоньком.
— Слесарю — слесарево, — пожала плечами Карина Зайцева, ловко вспрыгивая на широкий подоконник. — Или может и на тебя я должна смотреть как на сексуальный объект?
— Боже упаси. Хотя не могу сказать, что мне никогда не хотелось тебя поиметь… чем-нибудь побольше и потолще.
Гарпия оскалила зубы.
— О, — Карина приятно изумилась и взглянула на заклятую подругу дружелюбнее. — Вот такой ты мне нравишься больше. В образе благородной снежной королевы меня от тебя всегда подташнивало.
— Потому что Васек в такие минуты заикался, глядя на меня.
— И поэтому тоже, — спокойно сказала Карина. — Но не надо ворошить прошлое. Ни со мной ни с кем бы то ни было еще, ты меня понимаешь?
«Ответа не будет. Демонстрация превосходства.»
Зайцева немного помолчала, прежде чем начался второй раунд.
— А это я тебя нашла, — теперь у нее был такой же странный голос, как в те дни, когда она изображала медиума, на потеху одноклассникам из КИВИ. — Мы с Кастором пришли в кафе, а ты уже сидела там и пила мартини. Я тебя сразу узнала.
— Хватит изображать Сивиллу, — Илона села поудобнее, стараясь не морщиться. — Пора бы уже отвыкнуть от всех этих детских игр.
— Не все тогда было игрой.
— А, брось ты. Единственное представление, которое могло сорвать аплодисменты, было тогда, на выпускном бале. Вот тогда ты заслуживала "Оскара".
Карина пожала плечами и немного покачалась на подоконнике, устраиваясь поудобнее.
— Хорошо, что ты так думаешь, — ее голос прозвучал неожиданно устало. — Я опять начинаю тебе завидовать.
Гарпия прищурилась.
«Эта стерва кажется что-то знает.»
Илона пристально взглянула на Зайцеву. Та взмахнула рукой, словно отгоняя муху.
— Ладно, оставим. Мы здесь не для этого.
— А для чего?
— Проверяем мою теорию, — в голосе Карины шевельнулось нечто похожее на гордость. — Еще тогда в кафе… Ну да ладно, никаких предварительных посылок. Скажу только…
Она сделала паузу, перекинув жвачку за другую щеку.
— Я всегда чую таких как ты, — продолжила Карина. — У меня, видишь ли, нюх на сумасшедших.
У Илоны внезапно пересохло в горле. Захотелось вскочить и убежать, а потом найти где-нибудь ледяной воды и залить пустыню во рту живительной влагой. Вместо этого она спокойно спросила, внутренне недоумевая, почему именно эти слова заклятой приятельницы вызвали такую бурную реакцию:
— С чего ты взяла, что я сумасшедшая?
Зайцева пожала плечами:
— Балда, я же говорю, у меня нюх. Иначе зачем бы мне тут оставаться. Я как собачонка, которую водят по разным местам, чтобы она искала то, что… у кого-то есть. Дар, — Карина щелкнула пальцами, — особый дар.
Илона попыталась успокоить расшалившиеся нервы. В конце концов это просто стерва, с которой всегда было тяжело.
— Стерва, — усмехнулась Карина. — Ты всегда меня так называла. могла бы и фантазию проявить.
Илона воззрилась на нее как на вынырнувшую из ванны акулу. Гарпия прищурилась.
— Ты читаешь мысли?
Зайцева замотала головой с такой силой, что ее чисто вымытые гладкие волосы окутали голову как облако.
— Повторяю в третий раз. У меня нюх. Я чувствую запах человеческих эмоций. Бабушка и мать умели то же самое. Только не могли распознать, что именно за эмоции они чуют. А я этому научилась. И теперь могу угадывать то, что ты чувствуешь. Это почти чтение мыслей, но не совсем.
«И это я — сумасшедшая?»
— Да я то что, — Карина развела руками. — Вот ты — псих так псих. Еще в кафе я ощутила два потока эмоций, исходящих от одного человека, — она протянула руку и похлопала ладонью по голове Илоны. — Вас ведь две там внутри.
Непроизвольным движением девушка стряхнула ладонь с волос. Гарпия зашипела. Ее рука взметнулась вверх неуловимым для глаза движением. Зайцева ойкнула и отдернула ушибленную руку.
— Черт, — с нервным смешком произнесла Карина. — Рефлексы что надо. Как-то не похоже на Илону Ленс, тебе не кажется?
Илона молчала. Зайцева сказала то, мысли о чем Илона гнала изо всех сил. Это объясняло все. Пропавшие из памяти годы. Необъяснимые вспышки ярости по
