себе перчаток.
Прошла буквально секунда, и на табло высветилось слово: «ERROR[10]».
– А что находится в этом загадочном сейфе? – я повернулась к Тому. Его лицо выражало явное разочарование.
– Это не есть важно.
– Хотелось бы знать, ради чего я рискую. И вдруг, только зная, что там находится, можно разгадать код?
– Валюта. Деньги. Много денег. Ты понять?
– Ты. Врёшь, – ответила я неожиданно даже для самой себя, отчеканив каждое слово.
Том неприязненно сощурился, а потом снова расхохотался. И это он ещё смеет заявлять, что от меня много шума?!
– Я и есть художник. Ха-ха. И «домработница» Леры. И даже «квартирант» твоего глупого соседа – это тоже есть я. Хорошо, мне это удаваться? Но в первую очередь я есть художник. В сейфе находится картина, подписанная мной. Реальной подписью.
– А что это за картина? – тем временем в моей голове мелькнула мысль, что не стоит спрашивать про «налёт» на Лерину квартиру. Ясно как белый день, чьи это были манипуляции.
– Копия.
– Чего именно?
– «Дамы в саду».
– Неужели та самая! – догадалась я. – Украденная из моей квартиры?
Том моргнул и снова расхохотался. Может, он думает, если смеяться, то это производит впечатление непринуждённой беседы?
– Хорошо я подставлял того идиота? Пришлось, правда, платить ему деньги за съём комнаты. Но это того стоить. А как тебе домработница? «Дорогуша, Леры Аркадиевны нет дома!» Мне кажется, я заслужить Оскар!
Мне стало противно от его похвальбы в свой адрес. Но я успешно тянула время.
Внезапно мне стало ясно, чего Том тогда испугался. Вернее, кого. Он стащил из нашей квартиры копию, опасаясь Лериной подружки-искусствоведа. То есть меня. Вдруг я что выведаю. Тем более, если от Леры он узнал, что я ходила в реставрационную мастерскую. Это не могло не навести его на размышления!
– А как же…? – я хотела спросить про обувь соседа и книгу Дэна Брауна, но Тома, видимо, начала утомлять наша беседа.
– Тишина, – проговорил он вкрадчивым, но угрожающим голосом.
Складывалось впечатление, что он не совсем уравновешенный тип. И чтобы не искушать судьбу, я вернулась к своим заметкам.
Так, повторим логическую цепочку. Я набрала все даты заново. Затем убрала повторяющиеся цифры, исключая предыдущую версию. То есть меняем два и ноль местами. Получается – 186720. Возможно, коллекционер приобрёл сначала копию «Дамы в саду», затем картину с художественного марафона и уже потом «Завтрак гребцов». Код должен на это указывать, и поэтому двойку мы ставим перед нулём. Если, конечно, я рассуждаю правильно.
Возможно, это и есть верный код. Тогда мне нужно притормозить.
Сотру всё написанное, чтобы создать иллюзию мозгового штурма. И медленно перепечатаю заново. Может, за это время что-нибудь придумается. Тут главное, ничего не забыть…
Мне нужна какая-то хитрость. Рядом со мной не бандит-убийца, а аферист. Нужно отгородиться от своих страхов и опасений. И придумать свою стратегию. Вот бы манипулятора его же оружием…
Я старалась мыслить позитивно. Хотя мои предположения больше основывались на отсутствии обратной информации, чем на фактах.
Я медленно набираю дату создания «Дамы в саду», не переставая размышлять.
Вот бы придумать наводящий вопрос для разговора, чтобы выведать у него информацию. Или я могу что-нибудь сделать? Как-нибудь подать сигнал мужу? Звонок? Смс? Пока у меня не отняли мой собственный телефон? У меня сейчас на руках ещё и телефон Тома. Но им невозможно пользоваться с целью передачи сигнала о помощи.
Теперь дата создания картины «Завтрак гребцов». Точнее, первая дата из двух – год начала работы над картиной. Набираю её дрожащей рукой, пока лихорадочно размышляю.
Нет, звонок или смс ничего не даст. Что я напишу, скажу? Да и пока Серёжа едет, пройдёт час, а то и больше.
Пока я печатала две последние цифры, неожиданно вспомнилось, как один хитрец продал Эйфелеву башню (пока она была на реставрации) за 250 000 франков. После чего, конечно, скрылся. И в первую очередь – с глаз покупателей.
Том посмотрел на уже знакомые мне наручные часы.
– Что-то ты медленно думать. Я быть более высокого мнения о твоих интеллект способностях.
– Я размышляю. Осталась последняя цифра. А вообще, ты, наверное, считаешь себя гением.
– Бесспорно.
– Но на самом деле тебе далеко до этого, ты ведь просто аферист. И даже не самый выдающийся.
При этих словах Том взглянул на меня с любопытством.
«Попался!» – обрадовалась я, но в этот момент за дверью послышались шаги.
Глава семнадцатая. Блеф
Мысль, которая не таит в себе опасности, недостойна того, чтобы вообще называться мыслью.
(Оскар Уайльд)
У меня сердце замерло. Остановилось, как в песне Сплин. Вернее, сначала подпрыгнуло и нырнуло куда-то вниз и уже там замерло. Меня или примут за сообщницу (а может, и того хуже), или это шанс позвать на помощь. Тут либо пан, либо пропал.
Том тоже насторожился.
За дверью Лера что-то проговорила полушёпотом. Не знаю, что она сказала, но кто-то развернулся, и скоро послышались удаляющиеся шаги. Они становились всё тише и тише. А мои страхи, как и хрупкая надежда, затихали вместе с ними. Всё, теперь совсем ничего не слышно. Кто-то ушёл. Или ушла.
– Ну, и что ты хотеть сказать? Разве тебя не учить не играть с огонь? – Том напомнил мне тему нашего прерванного разговора.
– История знает много примеров, когда афери… предприимчивые люди разыгрывали куда более интересные спектакли. Один из них продал Эйфелеву башню, не имея никакого к ней отношения.
– И за сколько?
– За 250 000 франков.
– Эээ…
Я поняла, что франки Тома мало интересуют, и попыталась перевести их в уме в доллары.
– Эм-м, это где-то 45 тысяч долларов, – округлила я получившуюся сумму.
– Ха-ха, слабак, – рассмеялся Том.
– Но это сейчас… по тем временам эти деньги можно было бы приравнять к 300 тысячам, – пыталась набить цену Эйфелевой башне я, – а если учесть, что это не просто башня, а культурная ценность и выдающийся памятник архитектуры…
– К чему ты наклонить? То есть к чему ты клонишь?
Захотелось пошутить, что речь же идёт не о Пизанской башне. Но я сдержалась.
– А другой смышлёный малый – по фамилии Уэйл – Джозеф Уэйл, узнав, что Национальный торговый банк переехал, разыграл целый спектакль, чтобы в бывшем здании банка продать одному миллионеру земли якобы за четверть или полцены…
– И зачем ты рассказывать мне всё это?
– Мы сейчас находимся в особняке XIX века. Конечно, прежний вид сохранился не полностью, но хозяин поддерживает его. И это всё-таки эклектика. А интерьеры! А бильярдный зал! А
