Память начала возвращаться, и я пришёл сюда.
Эвника закусила губу.
– Послушай, – она прерывисто вздохнула. – Дела твои плохи. Мать сейчас говорила со мной. Отказалась тебя признать.
– Вот как, – сказал он пересохшим ртом.
– Вот так, – Эвника жалобно наморщила лоб. – Но даже если бы она тебя приняла, это бы ничего не изменило. По афинским законам, чтобы признать умершего живым, нужно свидетельство двоих его родственников. Похоже, я – единственная, кто тебя помнит. Моего голоса мало, закон есть закон. Тебе грозит суд, и... Возможно, казнь.
Пламя лампы фыркнуло, закоптило.
– Казнь?!
– А ты думал, это шутки? – почти выкрикнула она. – Думал, можно к ней запросто явиться? Сказать: радуйся, мама, я твой сынок! Да?
Акрион машинально провёл пятернёй по волосам. Вцепился в пряди. Да, он так и думал. Это же мать...
Казнь?! Да чтоб мне в Тартар провалиться!
– Что делать? – спросил он резко. – Мы можем как-то оспорить решение м... Семелы? Найти ещё людей, кто будет за меня свидетельствовать?
Эвника заломила руки, глядя на огонь лампы.
– Оспорить слова царицы, – произнесла она еле слышно. – Сам-то как думаешь?
Акрион снова дёрнул себя за волосы. Вот и конец, герой. Что же делать?
– Есть ещё Горгий, – проговорил он с безумным облегчением. – Горгий меня помнит. Он скажет! Из старых слуг кого-нибудь найдём...
Эвника криво улыбнулась.
– Нужны два родственника! – проговорила она надломленным голосом. – Горгий тебе родственник, дуралей?
Акрион качнул головой, признавая очевидное. Он вспомнил про Горгия всё: как старый стражник (вообще-то, в то время ещё вовсе не старый) брал его на утреннюю рыбалку, как гонял по палестре, как учил свистеть в два пальца...
Но, конечно, Горгий ему не родственник.
Эвника издала невнятный звук, будто мучилась зубной болью.
– Фимения, – сказала она. – Наш последний шанс – Фимения. Больше никого нет.
– Она же умерла, – опешив, возразил Акрион.
Эвника отмахнулась:
– Так думают. Как и про тебя думали. Слушай. Фимения жива. Она – за морем, в Лидии, в Эфесе. Я...
Она вдруг замолкла и склонила голову, прислушиваясь.
Акрион в тот же миг всё услышал сам.
– Идут, – выдохнул он.
Железное звяканье, неспешные шаги, мужской говор.
Акрион схватил Эвнику за плечо. Задул лампу.
– Быстро! – шепнул он. – Выходим и прячемся!
– Что...
– Ш-ш! Статуя!
Крадучись, они выбрались наружу. Акрион вытянул перед собой руку и пошёл вслепую, то и дело натыкаясь на шершавые ледяные бока амфор. Шум и голоса слышались всё ближе: стражники спускались по лестнице, приближаясь к двери в подвал. Вот остановились; зашаркали, примериваясь к замку; вот заскрежетал сдвигаемый ключом засов.
Эвника за спиной сдавленно охнула. В то же мгновение простёртые в темноту пальцы Акриона коснулись чего-то гладкого. Он лихорадочно ощупал то, что нашёл: это была мраморная ладонь лежавшего на полу изваяния. Потянув Эвнику за собой, он сделал несколько быстрых, широких шагов. Где-то слева... Где-то здесь...
Дверь заскрипела, открываясь. Стало чуть светлей, и в проступивших тенях Акрион увидел то, что искал. Постамент, увенчанный обломанными каменными ногами Пелона.
Они успели юркнуть за огромный каменный куб. Затаились, прижавшись друг к другу, стараясь выровнять дыхание.
– В крайней клетушке? – голос раздался над самой головой. Повеяло смрадом перегара.
– Да, Горгий сказал, там, где мешки навалены.
– Пойдём, глянем. Вот жопа, не терплю, когда так по ночам поднимают... Охо, амфоры сраные! Понаставили тут, не пройти!
Поругиваясь, стражники неторопливо пробирались узким проходом к дальней стене подвала. Акрион сосчитал для храбрости до пяти и выглянул из-за постамента.
От клетушки стражников отделяла дюжина шагов.
Дверь в подвал была немного ближе.
Можно успеть.
Стражники низко держали факелы, светили под ноги, неуклюже огибали амфоры. Оба были при мечах.
Акрион пригнулся и, крепко взяв Эвнику за руку, двинулся к двери. Шаг, другой, третий...
Если заденут амфору – им конец. Если споткнутся – им конец.
...четвёртый, пятый, шестой...
Если хоть один стражник обернётся – погибли. Если услышит шорох – погибли.
...седьмой, восьмой, девятый.
Если дверь заскрипит – всё пропало. Если успеют обнаружить пустую клетушку – всё пропало.
По счастью, стражники оставили дверь приоткрытой. Акрион проскользнул в проём, едва не зацепив торчащий засов. Эвника, подобрав край пеплоса, прошмыгнула следом.
Свободны!
– Сбежал!! – рёв позади. – Ищи! Где-то здесь прячется!
Они метнулись вверх по лестнице. Два десятка ступенек. Поворот направо. Бег во тьме, каждый шаг – наугад. Око Аполлона моталось на шнурке, билось о грудь. На миг показалось, что кто-то бежит следом, топоча и задыхаясь, и Акрион прибавил хода. «Не сюда!» – Эвника дёрнула за руку. Акрион обернулся: сзади никого не было. Проскочили в проём. Пустой зал, освещённый единственной лампой. Изящные ложа, складной стул. Потухший алтарь перед статуей Гестии. «Гинекей, – шепнула память. – Рядом – спальни сестёр и матери». Эвника, не сворачивая, побежала дальше. Откинула складчатый полог, и они оказались под ночным небом.
Впереди лежал сад, нетронутый круг старого леса, который тысячелетиями укутывал весь Царский холм – пока не построили дворец. Старые дубы, вереск, мягкие ёжики мха под ногами. Акрион всегда любил это место. Где-то здесь росло то самое дерево, с которого он едва не свалился, играя в Ахилла.
– Туда! – Эвника указала тонкой рукой. – Перелезешь через стену. И беги. Сможешь?
Акрион кивнул. Дворцовая ограда здесь была невысокой, поскольку почти сразу за ней холм круто обрывался вниз. Если ничего не изменилось за эти годы, Акрион с его ростом запросто перемахнёт на ту сторону. Сложней будет затем удержаться в потёмках на обрыве. Но... Аполлон поможет герою.
– Беги, – повторила Эвника, отступая. – Меня сейчас будут искать, я должна быть в спальне. Поезжай в Лидию, отправляйся в храм Артемиды Эфесской, найди там верховную жрицу Имеду. Это – Фимения.
– Фимения – жрица? – поразился Акрион. – Да ещё верховная? Как так?
– Долго рассказывать. Она тебя узнает, не может не узнать. Уговори её приехать в Афины. Теперь торопись. Спасай нас.
– От чего... От кого? – спросил Акрион, хотя уже знал ответ.
– От Семелы, – сказала Эвника, делая ещё шаг назад. – Она… В общем, она – чудовище. Да беги уже, Акринаки!
– Тревога! – послышалось изнутри дворца. – Трево-ога!!
Акрион сорвался с места и понёсся по саду, туда, где, он помнил, была
