Побережье, пользовавшееся дурной славой, могло похвастаться обилием салунов — их было более трехсот в шести городских кварталах, пятьдесят из них — только на одной Пасифик-стрит. Эти заведения пользовались покровительством политиканов, подкупленных владельцами салунов, игорных домов и борделей. Законопослушные граждане вслух жаловались на притон зла, но закрывали на всё глаза, так как втайне гордились особенностью, приравнивающей их прекрасный город Сан-Франциско к Парижу, обеспечивая ему завидную репутацию самого развратного города в западном полушарии, карнавала порока и коррупции.
Побережье Барбари со своим шумом, рекламой и обманом было манящим и пленительным, настоящим раем для людей, имеющих средства для посещения трущоб. Хозяева притонов — в большинстве случаев мужчины — наслаждались, наблюдая за потоками гостей с холма Ноб Хилл, входивших в их заведения, потому что они могли, не испытывая сомнений, устанавливать космические цены на вход и на алкогольные напитки. Бутылка шампанского, как правило, стоила тридцать долларов вместо обычных шести — восьми. Смешанные напитки в большинстве салунов стоили двадцать пять центов, пиво — один цент.
Абнер вел «роллс» среди толпы кутил и гуляк, бредущих по улице; он остановил машину перед трехэтажным зданием, в котором наверху располагалась гостинца, а на самом деле — бордель, славящийся как скотный двор: пятьдесят женщин жили здесь в комнатах, называемых спальнями. Главный этаж был отведен для азартных игр и алкогольных напитков, ниже, на цокольном этаже, была сцена для непристойных шоу и большая деревянная площадка для танцев. Пассажиры вышли из машины, и мужчины пошли впереди, прикрывая женщин, зачарованно смотревших на зазывалу в вульгарной одежде.
— Загляните к Пауку Келли в лучшее заведение на побережье для выпивки и танцев! Приглашаем всех, эта ночь станет для вас незабываемой! Посмотрите самое дикое шоу, полюбуйтесь на самых прекрасных девушек в мире! Посмотрите, как они поднимают пятки над головой; посмотрите, как они умеют раскачиваться и изгибаться, шокируя и восхищая вас!
— Мне уже понравилось это место, — весело сказала Маргарет.
Марион, с силой сжав руку Кромвеля, пристально посмотрела на вывеску, которую большинство клиентов старалось не замечать: «В этом заведении не допускается никакая вульгарность».
Они вошли в огромный U-образный вестибюль, украшенный вставленными в рамки изображениями обнаженных женщин, танцующих среди римских развалин. Появился менеджер в плохо сидящем смокинге, приветствовал их и проводил внутрь.
— Не желаете ли спуститься вниз на шоу? — спросил он. — Следующее начнется через десять минут.
— Нам нужен безопасный столик, подальше от подонков, — сказал Кромвель требовательно. — После того как мы насладимся вашим лучшим шампанским, мы спустимся вниз, потанцуем и посмотрим шоу.
Менеджер поклонился.
— Да, сэр. Прошу сюда.
Он проводил группу Кромвеля через переполненный салун к столику на балконе, предназначенном для посетителей трущоб; именно о нем упоминал Батлер. Отсюда открывался вид на главную площадку салуна. Вскоре к ним подошла официантка в прозрачной блузке с откровенным вырезом до самой груди и в юбке, далеко не доходившей до колен и выставлявшей напоказ ее ноги в черных шелковых чулках и причудливый пояс с резинками. Она принесла бутылку шампанского «Вдова Клико» Понсардин 1892 года. Переставляя бутылку в ведерко, наполненное льдом, она двигалась очень легко, задевая мужчин, и улыбалась каждому грубоватой улыбкой. Маргарет ответила улыбкой, которая говорила, что Маргарет знает, с кем имеет дело: помимо обслуживания гостей в салуне, официантка работала в спальнях борделя наверху. Увидев важную персону с холма Ноб в откровенном платье, официантка бросила на Маргарет бесстыдный взгляд.
— Знаешь, дорогуша, такие рыжеволосые, как ты, пользуются большим спросом. Можешь называть собственную цену.
Марион была шокирована.
— Если ты еврейка, то сможешь подняться на вершину лестницы.
Затем она повернулась и, раскачивая бедрами, пошла вниз.
— При чем тут евреи? — наивно спросила Марион.
— Широко распространен миф, что рыжеволосые еврейки — самые страстные из всех женщин.
Маргарет наслаждалась, глядя на главную площадку салуна. Она ощущала головокружительный прилив энергии, рассматривая матросов и докеров, молоденьких и честных девушек, которых легко обманывали, пользуясь их неопытностью, закоренелых уголовников, шныряющих по площадке, где на полу валялась целая армия пьяных, не способных удержаться на ногах. Маргарет втайне от всех, даже от своего брата, несколько раз посещала притоны побережья Барбари. Она хорошо знала, что ее брат Яков был завсегдатаем самых дорогих публичных домов с отдельными кабинетами, где роскошные женщины занимались своим ремеслом.
Марион находила все происходящее отвратительным и завораживающим одновременно. Она слышала, что побережье было бездной горьких страданий для бедняков Сан-Франциско, но не имела ни малейшего представления о том, до чего может докатиться человек. Она не привыкла к спиртным напиткам, через некоторое время шампанское подействовало на нее, и она начала смотреть на весь этот разврат менее болезненно. Она пыталась представить себя в качестве одной из этих развязных женщин, уводящих мужчин в спальни борделя наверху всего за пятьдесят центов. Придя в ужас от своих мыслей, она постаралась выбросить их из головы и неуверенно встала, когда Кромвель поднял пустую бутылку и провозгласил, что пора спуститься вниз.
Появился менеджер и нашел столик на танцевальной площадке близко к сцене. Столик был занят, и две пары в грязной рабочей одежде пытались протестовать против того, что они должны уйти, но менеджер пригрозил им.
— Как нам повезло! — сказала Маргарет. — Шоу как раз только начинается.
Кромвель заказал еще одну бутылку шампанского, и они стали смотреть, как на небольшую сцену вышла очень талантливая женщина и начала свой танец семи покрывал. Очень быстро все покрывала оказались на полу, и она осталась в едва заметном костюме, не оставляющим почти ничего для воображения. Мышцы живота у нее двигались волнообразно, когда она спирально вращалась и несколько раз неожиданно изогнулась. После окончания танца мужчины-зрители начали бросать на сцену монеты.
— Да, это, конечно, возбуждает, — саркастически сказала Маргарет.
Зазвучала музыка в исполнении небольшого оркестра, пары направились на площадку, оживленно начиная танец, который назывался «Техасский Томми». Батлер и Маргарет весело закружились, словно на площадке никого, кроме них, не было. Марион чувствовала смущение от того, что танцует в объятиях своего босса. За все годы работы на него он пригласил ее на подобное мероприятие впервые. Он был великолепным танцором, и она грациозно двигалась вместе с ним.
Оркестр несколько раз изменял ритм, «Турки Трот» сменялся «Бани Хаг». Вскоре танцующие начали потеть в замкнутом помещении, которое не проветривалось. От шампанского голова у Марион закружилась. Она попросила у Кромвеля разрешения сделать перерыв и отдохнуть несколько минут.
