Книга Ледяной палач - Алексей Макеев

– Будем ждать, когда она очнется. С доктором я сейчас попробую переговорить. Что он скажет, не знаю, но говорят, что она в очень тяжелом состоянии. Я вот что хотел тебя попросить… – начал было говорить Лев Иванович.

Но Крячко уже понял, к чему тот ведет, и запротестовал:

– Даже и не проси! Я в этом заведении ни минуты лишней не останусь! Пусть хоть к кровати привязывают!

– Если надо, то и привяжем, – раздался у Льва Ивановича за спиной спокойный голос.

Крячко и Гуров оглянулись. К ним подошел невысокий и чуть полноватый блондин в белом халате. Лев Иванович узнал в нем того самого доктора, который прибежал к ним вчера вечером в парк вместе с санитаром и носилками.

– Павличев, – коротко представился он, протянув руку полковнику, а потом, строго посмотрев на Крячко, сказал: – Во всяком случае, сутки я вас просто обязан понаблюдать. Не для того я вас оперировал, чтобы вы тут же от меня просто так взяли и отвязались. Несмотря на то что вы полковник, а я – всего лишь майор, но я имею право вам приказать оставаться в этой палате столько, сколько посчитаю нужным. Я ясно выразился?

– Вона как! – опешил Станислав и посмотрел на Льва Ивановича, который едва сдерживал улыбку. – Так и быть, останусь тут до восьми часов вечера, – немного подумав, ответил он доктору. – И ни минутой больше.

– Это мы еще посмотрим, – туманно ответил доктор, усмехнувшись, заложил руки за спину и вышел из палаты.

– Так что ты там хотел просить? – обреченно посмотрев вслед лечащему врачу, спросил Станислав у Гурова.

Глава 22

Допрашивать задержанных после недолгого совещания в кабинете Сладкова решили начать с Михайлюка.

– Он из них самый податливый. Его расколоть проще всего, – аргументировал свое предложение Ренат Сладков. – Потапыч хотя и сидел уже два раза, но сроки ему давали небольшие. Да и не слишком он стремится снова на зону. Видать, не очень ему там сладко было. А тут все-таки серьезные статьи светят – двойное убийство, укрывательство преступления, сбыт краденого…

– Думаешь, что это именно он помогал вещи с убитых сбывать? – нахмурился Лев Иванович.

– Во всяком случае, у него много знакомых в этом, так сказать, бизнесе. Он ведь вор-домушник со стажем. Пока его в первый раз нашли и поймали, он четыре квартиры и один частный дом успел обчистить, и вещички при этом сбыл очень даже выгодно, – объяснил Сладков.

– Тебе виднее, – согласился Лев Иванович. – Давайте начнем с Михайлюка.

Когда ввели подозреваемого, Гурову показалось, что он уже где-то встречал этого симпатичного и совсем не похожего на домушника человека. А потом он понял, что Михайлюк очень похож на актера Александра Збруева. Не того молодого артиста, который играл в «Большой перемене», а скорее Збруева из «Шизофрении», где он играл майора, психолога спецслужб.

Но вот Михайлюк заговорил, и весь внешний шарм тут же слетел с него как шелуха. Голос он имел писклявый и нервный, дерганый. Неприятный, по мнению Гурова, голос.

– Начальник, че за фигня, почему меня задержали? – сразу стал возмущаться Потапыч, едва только вошел в кабинет Сладкова. – Я пассажира вез, он мне бабки обещал хорошие, если я его в Москву отвезу, а тут на выезде меня остановили…

– Ты, Василий, не придуривайся, – строго посмотрел на него Сладков. – Сам знаешь, почему тебя остановили. И кого вез, тоже знаешь.

– Да мамой клянусь, первый раз видел! – взвизгнул Михайлюк.

– Ага, и папой тоже, – спокойно кивнул Ренат. – Ты еще скажи, что с Шестом в одной колонии срок не отбывал. Да и подельника Шершенева, Котелкова, ты тоже знаешь. Вместе чалились пять лет назад. Так что ты тут мне комедию не ломай. Убегал от полиции? Убегал. Ну а если убегал, значит, виноват.

– Может, и так, может, и знал! – поднял руки вверх в знак того, что не будет спорить, Михайлюк. – Но я все равно не при делах. Шест меня нашел месяц назад и просил пару раз его выручить по пустякам. Сказал, что ничего криминального, и деньги обещал заплатить приличные. Я сразу ему сказал, что завязал я. Мол, тачку купил и извозом занялся. Честные деньги зарабатываю. А когда он палить начал… Это для меня было неожиданно. Я и не знал, что у него с собой «макарыч» есть. Испугался, что он и меня завалит. Вот и убегал. Шест мне велел ехать и не останавливаться, я и ехал.

– А «КамАЗ» ты где взял? – прямо в лоб спросил Михайлюка Гуров.

– Че? – притворился, что не понял вопроса, Потапыч. – Какой «КамАЗ»?

– Я тебе по рогам сейчас как дам, так сразу вспомнишь какой, – хмуро и веско пообещал Михайлюку Сладков и привстал с подоконника, на котором сидел.

– Че вспоминаю, – вжал голову в плечи урка. Он уже когда-то, по всей видимости, получал от Сладкова подзатыльник и теперь не желал повторить свой опыт. – Так Шест и просил им помочь. Мол, городу Суздалю подарок на площадь нужно отвезти – снежные фигуры. Их какой-то там перец, вроде скульптор какой-то, сделал, и вот… – Он выжидательно посмотрел на сыщиков, пытаясь понять, проглотили они его объяснение или нужно еще что-то приврать для убедительности.

– Тебя спросили, где «КамАЗ» взял, – напомнил ему Сладков и, прищурившись, посмотрел на Михайлюка. – Потапыч, я твою натуру насквозь знаю. Не юли… – угрожающе показал он воришке свой внушительный кулак.

– Так брательник у меня на «КамАЗе» работает. Зуб даю. Проверить можете, – запищал Потапыч. – Я у него одолжил ключи, а потом снова на место машину поставил. Шест с Котом хорошо заплатили.

– Ах, так ты и Кота вспомнил?! – насмешливо спросил его Сладков.

Михайлюк понял, что проговорился, и озадаченно почесал щетинистый подбородок.

– И где вы загружали снежные фигуры? Ты водителя автокрана знаешь? – спросил Гуров.

– Так вы и сами все знаете. – Михайлюк догадался, что его проверяют. – Чего спрашиваете-то?

– А мы хотим, чтобы ты нам сказал, – усмехнулся Сладков. – Одно дело – мы знаем, а совсем другое – ты нам скажешь. Видишь, мы твои показания записываем? – Ренат показал на Антона, который сидел за соседним столом и записывал под протокол все, что говорит Михайлюк.

– Не знаю я водителя, – хмуро наклонил голову Потапыч. – Первый раз видел. А загружались в доме отдыха «Веста». Знаете, где это?

– Знаем, знаем, – подтвердил Сладков. – Ты рассказывай, как дело было. И подробней. Кто там сторожем? Не из вашей ли шайки охранник?

– Сторож… – Михайлюк задумался, стоит или нет говорить, что он сторожа тоже знает. Ведь если признается, то тут явно сговор припишут. Но, прикинув все «за» и «против», ответил: – Черепанов там сторожем. Ему уже за шестьдесят, и он в завязке давно. Сидел в последний раз еще при Союзе. А что рассказывать-то? – вдруг взвился он. – Не знаю, чего там рассказывать! Ну приехали мы туда с водилой автокрана, ну загрузили готовые фигуры, отвезли, разгрузили, Кот расплатился, и все – на том и разошлись. Я почти все деньги тогда брательнику за «КамАЗ» и отдал. Не бесплатно же я его брал! Че рассказывать-то!

– А что это за фигуры из снега и зачем их надо было везти аж в Суздаль, ты, конечно же, не знал? – усмехнулся Сладков. – Хочешь сказать, что тебя втемную использовали и ты о трупах в этих фигурах ничего знать не знаешь и ведать не ведаешь?

– Че?! – взвизгнул Михайлюк и подскочил как ошпаренный. – Какие трупы?! Че ты, начальник, гонишь?! Не видел я никаких жмуриков. Я вообще к таким делам сам знаешь как отношусь!

– Знаю, – делано сочувственно вздохнул Сладков. – Но вот ведь получается такая штука, что ты помогал сокрытию преступления. И какого! Двойное, понимаешь ли, убийство! И ты, Михайлюк, участвовал во всей этой катавасии, – ввернул Сладков свое любимое словечко.

– Не, я на такое никогда бы не пошел! Я вообще покойников страсть как боюсь! И крови боюсь! Не знал я ничего! Да, использовали меня! Блин, кореша называется! – чуть не плакал Потапыч. – А че делать-то? – он испуганно посмотрел на Сладкова.

Тот улыбнулся ему, подошел и дружески похлопал по плечу.

– Только чистосердечные признания и раскаяние в содеянном, – словно священник, отпускающий грехи прихожанину, с расстановкой и медленно проговорил Ренат, – спасут тебя от жесткого наказания. Но не от тюрьмы как таковой! – многозначительно поднял он указательный палец вверх. – Сейчас тебя отведут в камеру, и там ты все подробно вспомнишь. А потом, если надумаешь… Впрочем, ты и сам знаешь, как это делается, – пишется явка с повинной. Ты у нас сиделец опытный. Так что ждем твой шедевр не позднее чем к вечеру. И вспомни заодно, не давал ли тебе на днях Шест каких-нибудь вещичек. Чтобы ты их, значит, толкнул с выгодой для себя. Понял?

– Да понял я, понял, – хмуро