понадобится…
А мина идёт! И мы, сука, явно не успеваем отвернуть!
— Правая стоп!
Не успеваем! Пятьдесят…
— Стреляй!
Тридцать! Двадцать пять…
— Степанов, да стреляй же!
Двадцать. Поздно. Жопу так и так снесет…
Зажмурилась…
Тишина. Только «Корейчик» скрипит и потихоньку вроде выравнивается. И чайки орут. А где взрыв? Приоткрыла один глаз.
Вроде живы.
Огляделась. Высунулась на мостик. Курс за нами пересекает след из пузырьков удаляющейся торпеды… Она чо получается под нами прошла? Глубже? Повезло и пронесло? На всякий случай потрогала штаны. Вроде сухо…
Рявкнули похоже всем, чо есть. «Корейчик» вздрогнул, а я подпрыгнула, чуть не слетев с мостика на палубу. Сука, Степанов! Чо творишь, куда лупишь гад, ток корма ж от миноноски торчит! Сама к Нептуну на вечную стоянку уже уйдет…
Гансы молчат. Опупели или ох… берега попытали? К джаппам переметнулись? Так вроде глупо… и нас бы уже потопили… Опять непонятки с неполной инфой! А нам деваться некуда… Не… Бирилев, в Большую гавань сам вползать будешь! А я пойду-ка…
Ага, щаз! Размечталась! Ток кликнула вестового с чаем, залезла в рубку, Ара вылез.
— Юльк, слушай, мне кажется я понимаю почему у нас такой бардак на корабле.
— Капитан хреновый, да?
— Кхм… Не Юльк, нормальный ты кэп, я думаю, тут сложнее…
Замолчал. Напрягая. Интриган хренов!
— Рогатый! Не беси! Не тяни кота за фаберже!
— Юльк… Понимаешь… Та гейша, походу, суккуба или одержимая ею… Ну японский мононокэ. Ну Кицуне-цуки какая-нибудь… Вселилась, вот все и бесятся…
— Суккуба⁉ Они ж сказочные!.. Стоп! — Уставилась на чёрта. Тож сказочного. Библейского. — Твою ж… Куда я попала?
— Ар, а ты, это… чо по-свойски не можешь её приструнить?
— Юльк тут, понимаешь… Она не из наших… И еще… у нас кто сильнее, тот и прав…
— Понятно… — слабак значит. — Чо делать?
— Избавлять девку надо… Экзорцист хороший тут нужен… Ток… ты это осторожнее! Чтобы он и нас с тобой ненароком не изгнал!
Избавлять? Изгонять? Экзорци… Священника звать? Да щаззз! За мое ползанье на карячках я тебе, тварь, только хардкор устрою! Ток чо делать?Молодежь к ней заслать? Ага — охмурит, вырвется и перетрахает тут окончательно всё…
Самой лезть? Так за пару-тройку секунд Беляев нахрен и меня вытолкает и опять перетрах устроит…
Вылезла из рубки на мостик, заорала:
— Старый! Засухин, ты, мать его, где⁉
— Григорий Павлович, что случилось?
— Ничего. Но щас случится! Бабу японскую из моей каюты срочно тащи ко мне на корму!
Старый аж опешил.
— Палыч, ты это… герой и всё такое… многое позволено, многое спустят, но при команде…
— Бегом сказал!
Сплюнул. На палубу! Ушел…
Смотря в его злую спину, доперла — не поняла, он чо вообразил я ее там, на корме при всей команде буду того? Сама⁉
А чо? Буду, сука, буду! А пока на бегом корму, к шторм-трапу, там удобнее…
Вывели. Семенит. Глазки в пол. Ну иди, иди сюда, моя красотка намалёванная! Перебирай ко мне ножками!
Сука, а бодренько чапает! Четыре дня без воды и еды в запечатанной каюте, а выглядит как-будто тока из спа-салона! Отожравшаяся, довольная и пыщущяя…
Стою, жду. А саму уже от желания потряхивает, живот тянет, горячо. И в штанах больно. Давит…
Беляев рваться начал.
— Юлька, ты это… кончай тут нас пугать! — это Ара. Ещё и Изька опять в комок сжалась и заревела. — Юлька, кончай придуриваться!!!
Подвели. Стоят. Провела ладонью по щеке гейши. Нежная кожа. Бархатистая. И аромат мускуса. Как тогда в Синдзюку у Годзиллы…
Беляев замер, застыл. Ара застыл. А Изька к потоку слез и соплей еще и кулачки в рот грызть сунула.
— Отошли все!
Засухин опять сплюнул. Верблюд, мля… Матрос сомнамбулой качнулся, но оттянутый старым помощником все же шагнул назад.
— Ещё!
Отшагнули. Джапка подняла на меня глаза. В глазах — бездна, презрение и превосходство! Я ж наоборот глаза опустила, и руку ей на поясок кимоно. Тоже опустила. Поглаживая живот, прихватывая ткань, подтягивая.
Сил нет сопротивляться. Тянусь к ней губами.
Ара завыл. Беляев в экстазе застонал. А я нашла силы, подняла глаза на ухмыляющуюся тварь. Улыбнулась. И со своей оставшейся воли, со всей злости и ненависти, со всей дури рванула за поясок на себя и за борт. Скидывая в хоть и слабо, но кипящий бурун кильватерного следа.
Беляев рванулся за джапкой. Меня чуть из сознания не вышиб. Устояла. Хорошо за крыло почти распластавшейся Изьки споткнулся, но и так… Пришлось одной рукой до крови в леера цепляться, а другой — матросу в зубы. Пресекая прыжок идиота.
Ещё и Засухин за воротник робы успел матросу вцепиться. Помог не пустить и оттащить.
Ток когда отошли на пару кабельтовых от кровавого пятна отпустило. Сука! Кровь из носу и бабочки в животе сдохли…
— Всем разойтись! Помощник… Палубу от твоих плевков отдраить до блеска!
— Григорий Палыч, подождите! Это что ж за чертовщина была?
— Засухин, а сам тупой? Не догадываешься? Разжёвывать надо?
Прошла, хлопнув дверью, в рубку, Беляев выл и катался. Долбанула. Задёргался, но не прекратил. Долбанула ещё раз уже со всей дури. Достал! Затих. Даже Изька просекла и заткнулась. Отползая. Паршиво-то как… Сдохнуть хочется. В тишине…
Так нет же! Не дали! Тут, сука, козёл внутренний рогатый прикопался!
— Юльк, а тебя в детстве дразнили?
— Нет.
— А в агентстве дразнили?
— Да. Юлька-кастрюлька.
— Жрала много?
— Нет!
— Кипятилась?
— Нет. Крышечка съезжала когда бесят!
Догнал и заткнулся. А я уставилась на белое с красным полотнище. На всё больше выползающей из-за немецкого крейсера такой знакомой корме бронепалубника «Акаси».
Здравствуй, жопа. Приплыли…
Глава 9
Циндаосские терки
Головная боль капитана мор я
Немецкое колониальное владение Циндао. Кабинет губернатора города и порта Циндао капитана цур зее Оскара фон Труппеля.
Только что закончилось экстренное совещание, собранное гросс-адмиралом Притвицем по результату вопиющего инцидента в бухте Августы Виктории. А если говорить прямо, то беспрецендентной наглости, вылившейся в боестолкновение русской канлодки «Кореец» с двумя японскими миноносцами 9 отряда.
Японцы в лице начальника миноносного соединения капитана второго ранга Ядзима наплевав на всё и вся — в том числе и на германский территориальный статус залива, почти на рейде порта Циндао обстреляли и попытались торпедировать старую русскую канлодку. На что капитан
